Федоровна со Степашиной
Сидя вдвоем после вечерней на лавочке у местной церкви, находящейся совсем недалеко от поместья Ларионовых, няня и кухарка молчали. Фекла Федоровна чуть слезящимися глазами смотрела куда-то вперед себя, а Степашина теребила волан платья. После того как дом кухарский сгорел, семья Ларионовых взяла ее жить к себе, поселила у Федоровны, так что те стали большими подругами.
– Да что ж это делается! – театрально всплеснув рукою, завыла кухарка и высморкалась в платок.
– И не говори, Степашина! – дребезжащим старческим голосом сказала Фекла Федоровна и вздохнула. – Не так я думала с Витюшей встретиться… Не так!
– Да ведь рос таким удальцом, таким молодцом, таким заботливым! Всегда мне плюшки приносил после обеду. Я ему говорила, что для него напекла, а он мне, мол, нет, Степашина, кушай на здоровье, ты худенькая, – продолжала выть старая кухарка. – Ой, что делается! Что делается! Испортила нашего мальчика столица-то! Ой, испортила!
– И не говори, Степашина… – всхлипнула Федоровна и, поднявшись со скамьи, перекрестилась лицом к церкви и побрела домой.
Дневник Юлии Николаевны
Теперь нас больше – Виктор Степанович изволил вернуться в отчий дом. Немного похудел, так что одежда на нем сидит лучше, но, в сущности, такой же обыкновеннейший. Глаза, правда, шибко потускнели, но больше не смотрят с укором, скорее с усталостью. Теперь мы вынуждены, полагаю, каждый день наблюдать его усталую на нас физиономию и жалеть. Сейчас модно скучать, других дел ему здесь нет, будет с Наташей чаевничать.
Девчонки дрались сегодня дважды. Первый раз Наташа вырывала Марье косы – было днем, когда Виктор Степанович только приехал, второй раз случился меж ними перед сном. Я зашла ровно в тот момент, когда Марья сидела на Наташе и лупила ее подушкою. Наташа визжала неимоверно. Разняв их, я отправила Наташу постоять на холоде, а Марью нравоучила. Весь сыр-бор произошел потому, что Наташа обозвала Марью уродиной.
После я пошла к Виктору Степановичу, мне надо было говорить с ним насчет Наташи. Когда постучалась – он тотчас пригласил. Войдя, я заметила его глядящим во второе окно на березовую рощу. Где-то в ветвях дерева, которое почти полностью скрывает первое окно его спальни, надрывалась сова. Но, когда мы начали говорить, она умолкла и больше не возникала.