– Скучали? – вступила я, тесня Виктора Степановича на подоконнике и тоже выглядывая вдаль, вниз и по сторонам.
Дождь совсем прошел к тому часу. Небо рассеялось и блестело крохотными звездочками то там, то тут. Федоровна плелась с вечерней, за нею шла Степашина и попеременно всплескивала руками, очевидно, ведя какой-то спор сама с собою.
– Признаться, тетенька, тосковал неимоверно. Считаю, не всем нужно жить в Европах, в столицах. Мне следовало отучиться и скорее вернуться, а не торчать десяток лет черт-те зачем в городе, который вконец расстроил мое здоровье, – отвечал он и обнял меня.
Поцеловав мне плечо, потом руку, потом прислонив мою щеку к своим устам, он излил на меня столько доброты и нежности, что мне стало стыдно за то, как я приветствовала его сегодня, как обратилась к нему, придя, и стыдно вообще за то, зачем пришла.
– Неужто все так плохо? – удивилась я и тоже поцеловала его голову; лоб Виктора Степановича пылал.
– Отнюдь, тетенька, но чтобы жить во всем этом, нужно или вовсе не иметь души, или иметь душу низкую. Нужно искать слюнявой руки, которая открывала бы двери, нужно быть наглым и находчивым до денег. Поймите, я лишен гордости, поэтому мог бы поцеловать любую руку, но дело в том, что в этом нет никакого смысла. А об Европе ничего не добавлю, вы мое мнение знаете: в Европе нет человеков, следовательно, нет душ, это адово племя, – вздохнул он; я приласкала его по волосам.
– Нет, все-таки вы не изменились, – улыбнулась я. – Но оставим. Пришла поговорить по поводу Наташи.
– А что она?.. – туманно пролепетал Виктор Степанович.
– Да влюблена в вас, так что вы щечку-ручку-то ей не целуйте так часто, плечики-то ей не гладьте.
– Как же она успела? Ведь я только приехал.
– Эх!.. Вы, мужчины, никогда не поймете нас, женщин. Ведь она только и видит, что соседей, коз да кур домашних, кошку Матильду да нас – родных и надоевших. Театров у нас нет, балов у нас нет… Имею в виду, как в столице вашей, таких помпезных у нас нет. Вы для Наташи – целое событие. И уж поверьте, как девица впечатлительная и пылкая, она в это событие, то есть в вас, с головой ушла.
– Но я ее знал деточкой, она мне кузина.
– Во-первых, не просто кузина, а троюродная, а во-вторых, знаю я вас, родственничков. И не надо мне глазами хлопать, Виктор Степанович. Не сразу теткой родилась, тоже когда-то была девочкой, имела братьев да кузенов, – строго завершила я и, потрепав ему плечо, пожелала спокойной ночи.