Вот так и пришли федеральные деньги.
Сначала – удар: по асфальту, по совести, по старым связям, по новой плитке, которая не продержится и зиму.
Затем – грохот: в виде отчётов, в виде чьей-то новой машины, в виде улыбки Петрова, который ещё месяц назад прятал глаза.
А эхо пришло потом. Шёпотом. Снизу. Из углов. Из животиков, не получивших свой кусок.
Градов исчез. Иванов – ушёл в тень. Папки – легли в сейфы. Кабинеты – затихли.
На поверхности – покой. На глубине – шевеление. Как в болоте, в которое бросили тело. Пузыри. Тряска. Запах.
Появились те, кто не успел. Вечно запоздалые. Из тех, кто чистил ножи, когда всё уже было нарезано. Они ходили по коридорам и шептали:
– Ну хоть урну…
– Хоть плиту на детскую площадку…
– Хоть навес над остановкой…
Но пирог уже был съеден. Крошки вписаны в чужие сметы. Да и вилки уже спрятаны.
Один мой старый знакомый, подрядчик с Красного Луга, сказал мне за чаем на кухне своего офиса:
– Жека, мы с тобой честно воровали.
– А эти? Эти даже не притворяются.
Он был оскорблён, но не фактом воровства.
Он был оскорблён отсутствием стиля.
– Всё стало… каким-то… пластиковым, – добавил он. – Даже откаты как будто в одноразовых контейнерах.
Началась новая игра. Без протоколов. Без кофе на совещаниях. Без “уточним по регламенту”. Игра без названия. Но с правилами.
– В подвалах.
– В курилках.
– В заброшенных кабинетах с линолеумом, как в морге.
Формально – тишина. Фактически – кипячение.
Я видел: закупки, которые шли “по второму кругу”, как мясо в советской котлетной; тендеры, оформленные под других, но уже с заранее вписанным победителем; бумаги, которые носились по частным почтам, “как раньше” – мимо электронных порталов.
И всё это – на фоне казачьего схода. Да-да, именно теперь решили дать народу “бубна и сабель”. Хлеба уже не оставалось.
– Мероприятие утвердили.
– Площадки – покрасили.
– Дворники – строем.
– Ветераны – выглажены.
– Кони – доставлены.
На каждом углу – баннеры: “Welcome to Казачество”, “Гордость – в седле!”, “Сабля – наша память!”.
Один из замов, ухмыляясь, сказал на совещании:
– Раз уж деньги списаны, давайте вид сделаем. Красиво.
***
Я смотрел, как школы отдали под репетиции, как дети с деревянными ружьями маршируют в ритме хриплого марша, и думал: Ростов – как мёртвец с макияжем.
Грим наложен. А сердце уже остановилось.