На всех заседаниях комиссий он первым поднимал руку и говорил:
– Уважаемые коллеги, мы обязаны жить по совести.
У него был брат. Неофициальный. В личных делах не значится. На деле – четырежды амнистированный, дважды скрывавшийся от следствия, с правом парковаться у мэрии в тапочках.
Когда журналисты начали копать, оказалось, что прекращения уголовных дел брату подписывали люди из команды Борисыча.
– Совпадение?
– Ростов не верит в совпадения.
Профессор Сомов.
Гуру морали. Седой. С тростью. В пыльном пиджаке.
На лекциях – Платон, Кант, Соловьёв. На деле – «сдай зачёт и бутылку». Он жил не стипендиями. Он жил на влиянии. Не брал откаты – просил подарки. Не хищник – паразит. Не злой – просто старый. И очень одинокий. Он не нуждался в деньгах. Он хотел знать, что без него нельзя.
А вот «добрый дядька» Коля, глава экологии. Каждый год вёл «санитарную вырубку».
На телевидении его хвалили:
– Бережёт природу, спасает леса.
На деле – продавал дубы на мебель. Мебель делали в Подмосковье. Выручка – кэшом. В сумке. Когда его спрашивали, где пропал лес, он отвечал:
– От клеща спасали.
Клещ – реальный парень из природного департамента. Прозвище. "Впивается и не отпускает."
Ещё один. Директор земельного комитета. Агроном по образованию. Продавал поля под застройку, называя это реформой сельского хозяйства.
А бабка в столовой. Помнишь ту, что щи разливала? В списке учредителей фирмы по озеленению парков.
Я проверил. Реестр. Печать. Подпись. Бабка. Учредитель. С портретом Ленина на стене и двумя ООО на балансе.
Все были в теме. Абсолютно все. А я – как дурак. Всё надеялся на правила. На остаток человеческого. Я думал – есть граница. Есть черта, через которую не переходят. Ошибался.
Когда начался откат, платить никто не захотел. Мерседес чиновника стал слишком заметен. Пошли разговоры. Полетели анонимки.
И вот – заседание. Всех вызвали. Всех, кто когда-то улыбался друг другу за столом с кофе и бумажными пирожками.
Я сидел в конференц-зале администрации. Стены серые. Воздух мертвый. Слева – герб. Справа – флаг. Впереди – Иванов. Стоял. Молчал. Потом заговорил. Тихо. Без давления.
– Хватит.
Это слово разрезало воздух. Будто кто-то включил ультразвук.
– Забыли, – продолжил он, – зачем мы здесь?
– Государственное дело. Казачество. Патриотизм. Служение.
– А вместо этого – сливки на пляже. Квартиры на тёщу. Анонимки на друг друга.