В тот день я держал корону в руках до тех пор, пока сейф не издал резкий сигнал тревоги, и тогда я бережно и гордо водрузил ее на место и закрыл стальные дверцы. Потом не торопясь вернулся в свой кабинет, выходивший окнами на Вашингтон-сквер, и облокотился на подоконник. В окна лилось полуденное солнце, легкий ветерок шевелил в парке ветви вязов и кленов, покрытых почками и нежной листвой. Стая голубей кружила вокруг колокольни Мемориальной церкви[7], то садясь на красную черепичную крышу, то слетая к Фонтану лотоса перед Мраморной аркой[8]. Садовники возились на клумбах вокруг фонтана, и свежевскопанная земля пахла сладко и пряно. По зеленой траве со скрипом тащилась газонокосилка, запряженная толстой белой лошадью, а поливальные машины орошали асфальтовые дорожки струями воды. Вокруг статуи Питера Стёйвесанта[9], которая в 1897 году заменила кошмарный памятник Гарибальди[10], в лучах весеннего солнца играли дети, а молоденькие няньки катили затейливые детские коляски с безрассудным пренебрежением к вверенным их попечению толстощеким малышам, что, верно, объяснялось присутствием полудюжины молодцеватых драгун, захвативших парковые скамейки. Сквозь деревья серебрилась в лучах солнца арка Мемориала Вашингтона, а за ней, на восточной оконечности площади, серели каменные казармы драгун и виднелись облицованные светлым гранитом конюшни артиллеристов.
Я посмотрел в сторону Зала прощания на противоположном углу площади. Несколько зевак все еще слонялось у позолоченной ограды, но ведущие к зданию дорожки были пустынны. Вода в фонтанах журчала и переливалась на солнце; воробьи уже облюбовали это место для купания, и на водной поверхности плавали серые перья. Два или три белых павлина шествовали по лужайкам, а на руке одной из «Судеб» замер голубь такого цвета, что казался частью статуи.
Стоило мне отвести взгляд, как среди зевак у ворот случилась небольшая суматоха. Вдруг появился молодой человек, который неверными шагами двигался по гравийной дорожке, ведущей к бронзовым дверям Зала прощания. Он на мгновение остановился перед «Судьбами», и когда поднял голову, всматриваясь в их загадочные лица, голубь вспорхнул со своего скульптурного насеста, покружил над ним и полетел на восток. Молодой человек закрыл лицо руками, а затем вдруг одним движением взбежал по мраморным ступеням. Бронзовые двери захлопнулись за ним, и через полчаса праздные зеваки разошлись, а вспугнутый голубь вернулся на свой насест на руку Судьбы.