Вэнс уронил голову на стол, поместив подбородок на скрещенные руки. Мистер Уайльд прямо перед его лицом набросал на полях вчерашнего «Геральда» грубый набросок огрызком свинцового карандаша. То был план комнат Хоуберка. Затем он начертал приказ, скрепил его печатью, и я, дрожа с ног до головы, как в лихорадке, подписал свое первое повеление именем «король Хилдред».
Мистер Уайльд слез с высокого стула на пол и, открыв шкаф, достал с первой полки прямоугольную коробку. Он поднес ее к столу и открыл. Внутри, завернутый в папиросную бумагу, лежал совершенно новый нож. Я вытащил его и передал Вэнсу вместе с приказом и планом комнат Хоуберка. Затем мистер Уайльд разрешил Вэнсу уйти, и тот пошел, шатаясь, как бездомный бродяга.
Я еще немного посидел, глядя, как дневной свет меркнет за квадратной башней Мемориальной церкви Джадсона, и наконец, собрав рукопись и заметки, взял шляпу и направился к двери.
Мистер Уайльд молча наблюдал за мной. Выйдя в коридор, я оглянулся. Маленькие глазки хозяина квартиры по-прежнему были устремлены на меня. За его спиной в меркнувшем свете собирались тени. Я закрыл за собой дверь и вышел на улицу в быстро сгущающиеся сумерки.
Я ничего не ел с самого завтрака, но голода не чувствовал. Жалкий нищий, пялившийся на Зал прощания, заметил меня, подошел и завел историю о своих несчастьях. Я дал ему денег, сам не знаю зачем, и он ушел, не поблагодарив меня. Через час подошел еще один такой же изгой в ожидании милостыни. У меня в кармане лежал листок бумаги, на котором был начертан Желтый знак, и я протянул его нищему. Тот с минуту тупо смотрел на него, а затем, зыркнув на меня, сложил листок с преувеличенной, как мне показалось, тщательностью и спрятал его на груди.
Среди деревьев сверкали электрические фонари, а в небе над Залом прощания сияла молодая луна. Ждать на площади было утомительно, и я пошел от Мраморной арки к конюшням артиллерийского полка и обратно к Фонтану лотоса. Цветы и трава источали аромат, который не давал мне покоя. Струи фонтана играли серебром в лунном свете, а мелодичный плеск падающих капель напомнил звон молоточка в мастерской Хоуберка. Но мерцание лунного света на воде не шло ни в какое сравнение с той радостью, которую дарила мне игра солнечного света на полированной стали доспехов на верстаке Хоуберка. Я наблюдал за летучими мышами, проносившимися над водяными лилиями и кувшинками в бассейне фонтана, но очень скоро их стремительный, отрывистый полет начал действовать мне на нервы. Тогда я ушел и принялся бесцельно слоняться среди деревьев. В конюшнях артиллерийского полка было темно, но в казармах кавалеристов окна офицерских помещений ярко светились, а у входа сновали усталые солдаты, несущие куда-то солому, упряжь и корзины с оловянной посудой.