Дважды конные часовые у ворот сменялись, пока я прохаживался по покрытой асфальтом дорожке. Я посмотрел на часы: почти полночь! Один за другим гасли огни в казармах, закрылись зарешеченные ворота, и через боковую калитку проходили офицеры, оставляя в ночном воздухе бряцание оружия и звон шпор. На площади стало очень тихо. Последнего бездомного прогнал полицейский в серой форме, следящий за порядком в парке. Движение по Вустер-стрит прекратилось, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был стук копыт лошади часового, переступавшей на месте, и звон его сабли о седло. В офицерских помещениях еще горел свет, но за окнами мелькали теперь только денщики. Часы на новой башне церкви Святого Франциска Ксаверия[15] начали отбивать полночь, и с последним печальным ударом колокола у боковой калитки появился чей-то силуэт. Покидавший казармы ответил на приветствие часового, перешел улицу, вышел на площадь и направился к апартаментам «Бенедик».
– Луис! – окликнул я.
Мужчина резко повернулся и, звеня шпорами, направился прямо ко мне.
– Это ты, Хилдред?
– Да, ты вовремя.
Я взял его за руку, и мы пошли в сторону Зала прощания.
Он заговорил о своей свадьбе, о том, как ему повезло с невестой, расписывал радужные картины будущей совместной жизни с Констанс, привлекая мое внимание к своим капитанским погонам, тройной золотой нашивке на рукаве и лихо заломленной фуражке. Кажется, я внимательнее слушал, как звенят его шпоры и сабля, чем его хвастливый лепет. Наконец мы остановились под вязами на углу Четвертой улицы, на площади напротив Зала прощаний. Тогда он с усмешкой спросил, что мне от него нужно. Я пригласил его присесть на скамейку под электрическим фонарем и опустился рядом. Он с любопытством посмотрел на меня тем самым изучающим взглядом, который я так ненавижу у врачей. Я оскорбился, но не дал ему почувствовать этого.
– Ну, старина, – спросил он, – чем я могу помочь?
Я достал из кармана рукопись и заметки об императорской династии Америки и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
– Сейчас я тебе всё расскажу. Дай мне честное офицерское слово, что прочтешь эту рукопись от начала до конца, не задавая мне ни единого вопроса. А потом и эти заметки. И еще пообещай мне выслушать то, что я тебе после этого поведаю.
– Обещаю, если тебе угодно, – усмехнулся он. – Давай сюда бумаги, Хилдред.