Порой, открывая утром глаза, я испытывал гнетущую тоску по миру грёз, настолько, что жалел: моя настоящая жизнь ещё не закончилась.
Я верил, по-детски, что после смерти проснусь под деревом, на залитым солнцем зеленом холме, и увижу город, полный чудес, где меня ждут приключения.
Но это потом. А пока – дети, которых нужно отвезти в детский сад и костюм, который нужно закинуть в химчистку. Главное не перепутать.
Наверное, именно эта особенность и привела меня в рекламный бизнес.
Подростком я пытался писать истории, вдохновляясь своими снами. Хотел приоткрыть другим дверь в тот волшебный, странный, внутренний мир. Но мне не хватало усидчивости.
То, что во сне казалось логичным и захватывающим, при попытке перенести на бумагу разваливалось на бессвязные, пульсирующие фрагменты.
Выходили лишь яркие, но бессмысленные обрывки. На полноценную историю их не хватало.
Зато теперь, щелкая по каналам или листая новостную ленту, я то и дело натыкаюсь на образы из тех самых снов – они продают очередной бессмысленный товар очередному уставшему человеку, обещая превратить его серую жизнь в захватывающий мир грез.
Прошла неделя после заключения той самой сделки, которую коллеги по индустрии уже называли «сделкой года». Всё шло как обычно.
Пока однажды утром я не проснулся с тягостным, тревожным ощущением, сжимающей грудную клетку. Первая мысль была банальной и панической: «Я слишком молод, чтобы умереть от инфаркта». Но паника длилась всего несколько секунд – кровь, гудевшая в ушах, постепенно улеглась, и я смог расслышать собственные мысли.
Причиной тревоги был сон.
Он оставил после себя неприятное, почти физическое послевкусие – словно я всю ночь жевал мокрую бумагу. При этом во сне не было ничего пугающего. Совсем ничего. Он ничем не отличался от реальности. И именно это пугало сильнее всего.
Ни один вурдалак, разрывающий прохожих на части, не вызывал бы у меня такого ужаса, как эта… посредственность.
Во сне я стоял у стола своей секретарши Сони и слушал Петра Валентиновича – моего непосредственного начальника – как он в тысячный раз разглагольствовал о дочери. Игнорировать его было невозможно, поэтому я изо всех сил делал вид, будто мне не безразлична судьба его полной старой девы, которую наконец удалось выдать замуж. За какого-то бедолагу, которому, скорее всего, вскоре предстоит вступить и в нашу саблезубую семейку рекламщиков.