Соседи обеспокоились происходящим шумом, который вышел за все мыслимые и немыслимые рамки приличия. Кто-то стучал по батарее, а голос с другого конца крикнул: «Я вызываю полицию!» Чужой доктор понял, что наделал. Резким движением, недолго думая, он выпрыгнул в окно, разломав напоследок подгнившую раму, словно это был гофрированный картон. Было ещё рано, но некоторые бедолаги уже плелись на работу. Продавцы за стеклом витрин протирали свой товар. Каждый, кто видел Уильяма, с ужасом провожал его взглядом. Некоторые граждане (особо впечатлительные) успевали перекреститься. Доктор грустно шёл по дороге в сторону бывшего дома, думая о том, какой же он был всё-таки дурак.
Он не видел жизни без своей жены и деток. Секундный соблазн уничтожил его драгоценную счастливую жизнь. И шёл он домой только затем, чтобы его супруга могла плюнуть в эту изуродованную физиономию, после чего он уйдёт из их светлой жизни навсегда.
Уильям постучал в дверь, ключей у него не было. По ту сторону послышались спокойные шаги. Алиса открыла дверь. На её лице не было удивления. Она смотрела на супруга своим обычным взглядом, затем сказав: «Привет. Проходи завтракать, а то дети съедят твою порцию».
Муж покорно, с опущенной головой, прошел внутрь. Всё также покорно он сел за своё место, начав смущённо перебирать еду вилкой.
«Папа, папа! Какая у тебя большая голова!» – только и пропел весело Джон, продолжая жевать свой омлет, исподтишка пиная свою сонную сестру.
Панельный дом погрузился в беспокойный сон. На предпоследнем этаже горел блёклый свет лампы, который разбивал монотонный ночной пейзаж, образовывая сегмент.
В комнате, где стены не помнили ремонта; где трубы протекают так, словно им положено, стоял мужчина. Одет он был подобно этой комнате. Во многих местах прохудилось его мокрое от дождя пальто. Грязные ботинки наследили на полу, но хуже не стало. В руках поблескивал металлический, несвойственно чистый и властный пистолет. Орлиное дуло устремилось в сторону измождённой женщины, которая успела смириться со своей участью.
Глаза юноши, что лежал чуть поодаль от этой женщины, ежесекундно бегали по хаотично кривой, пытаясь зацепиться и сосредоточиться на чём угодно, лишь бы найти спасение. Бесполезно. Страх сковал тело, оно одеревенело, подражая берёзе; уподобилось сущности иного характера. Зато мечущие глаза компенсировали всё рвение плоти убежать от развернувшегося кошмара.