С) Ещё какой! Теперь ты от меня не уйдёшь!
А может, вы гоняетесь за мной? В таком случае вам следует представиться!
A) Дженнифер! Да, если можно, двойной пластиковый пакет… Огромное спасибо!
С) В её исполнении это имя звучит волшебно! Имеет ли моё настоящее имя тут хоть какую-нибудь ценность? Разумеется, нет! Меня зовут Ричард.
А) Очень приятно! Странное имя, совсем ему не подходит. Ну, какой он, к чёрту, Ричард?!
С) К таким промежуточным ступеням стоит относиться снисходительно, а то она ускользнёт, убежит, как только получит подтверждения своим сомнениям, следует быть осторожнее, она чересчур догадлива.
Моё лицо на зеркальной закруглённой поверхности колонны на секунду смазалось, и едва не пропало. Чего стоила мне эта секунда! Но никто ничего не заметил, моя секунда ещё очень и очень отличается от их… Ощущения подобные тем, когда возвращаешься из Европы, и спишь на ходу прямо среди дня, не можешь привыкнуть к новому времени, и так на протяжении нескольких дней. Вот мы идём рядом, она смеётся, раскачивает в руках пакеты. Где-то на дне подсознания остался другой след от неё, в виде сладкого, теребящего зуда, мысли или знания, брошенных на дно бездонного омута, именно так выглядит пространство за закрытыми веками. Думать о ней всегда хорошо с закрытыми глазами, я имею в виду, «было хорошо», было необходимо, ведь только там она и могла существовать, пока я не изменил реальность. Теперь мы идём рядом. Глаза жадно следят за каждым её жестом. Солнце накладывает различные маски на её лицо, высвечивает золотые прожилки, в то и депо спадающих на щёки волосах. Куда мы идём? Ах да, я уже успел пригласить её в этот самый ресторанчик с зеркалами и французом. Удивительно, с какой лёгкостью я вижу и запоминаю все отличия этих двух Нью-Йорков, это напоминает спокойную уверенность ребёнка, склонного к обману взрослых, ради их же спокойствия, который помнит все нюансы своего наивного рассказа, и может повторить его, слово в слово, тысячу раз. Моя ложь – ложь ребёнка, то есть самая убедительная и прочная, при которой действия и предметы видны со всех сторон, в полном объёме, и никто не может опровергнуть выдуманной реальности, никто не знает наверняка было, это на самом деле или нет, а главное, что я и сам не знаю этого, и чем чаще меня просят воспроизвести ситуацию, тем твёрже моя уверенность, что так оно и было… Часть детства – это те несуществующие события, которые срослись с биографией, и уже не вызывают прозрачных угрызений совести… Другая – та, что мучает всю оставшуюся жизнь, при каждом случайном воспоминании, взрослого уже человека: ну зачем он тогда заврался, и так яростно отстаивал свою ложь?! Или что ещё страшнее, почти готов признаться спустя годы, но дедушки нет в живых, а бабушка продала дом и уехала в другой штат, как раз туда куда меньше всего сейчас тянет…