Из стойла донеслось взволнованное ржание, и я заглянул внутрь: Старлайт привстала на дыбы, явно недовольная теснотой.
– Тише, девочка, – проворковал я, успокаивающе протягивая руки. – Это всего лишь я, старушка. – Я назвал ее так, как когда-то называла Киара, и, услышав свое прозвище, Старлайт опустилась на все четыре ноги. Хотя глаза ее сузились, словно она прожигала меня взглядом.
Старлайт – необычная лошадь. Мои подозрения усилились с тех пор, как она нашла меня в Тумане: на ее животе не осталось раны от стрелы, пущенной в нее людьми – или нежитью – в масках. Она должна была умереть.
Поднеся руку к носу лошади, я позволил ей обнюхать себя, а затем провел ладонью по ее боку.
– Осталось еще немного, – прошептал я. – Как только получу нужные ответы, мы найдем ее.
Старлайт заржала.
– Ты мне не веришь? – спросил я, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ты же знаешь, я тоже по ней скучаю, – последние слова я произнес тише. Признание вслух разрушило бы маску, которую я заставлял себя носить.
Фыркнув, кобыла подалась вперед и положила голову мне на плечо. Я продолжал успокаивать ее, поглаживая шерсть.
С каждым прикосновением связь между нами становилась крепче. Ездить на ней казалось так естественно, до невозможности знакомо. Впрочем, ничего невозможного не было: я же потомок Рейны, черт возьми.
– Мне не хочется тебя покидать, но и оставаться слишком долго не могу, – пробормотал я по прошествии пятнадцати минут. – Надеюсь, когда увидимся в следующий раз, мы уже покинем это место.
Старлайт еще раз фыркнула, когда я отвел взгляд. Выходя из стойла, я остановился.
Не дав себе времени передумать, я бросил рядом красный спичечный коробок. По бокам золотом был выбит символ когтя и эля – эмблема таверны «Хитрый лис». Уже не в первый раз я оставлял Киаре подсказку на случай, если меня схватят и ей понадобится помощь. И лучше бы Лисице предоставить мне ее поскорее.
На барной стойке «Хитрого лиса» теперь остались мои инициалы, поскольку я подозревал, что Киара обыщет все таверны в поисках информации обо мне. В игорном доме «Брошенные кости» в главном зале висел портрет цветущего зеленого поля, а его цветы напоминали те, что мы встретили на нашей поляне. Если присмотреться, то можно было заметить, как пергамент отходит от рамы, оставляя достаточно места, чтобы просунуть туда записку. Она гласила: «Таверна “Хитрый лис”».