Морок слетел моментально, как только Аня распахнула глаза.
В свете ночника она увидела Фёдора, жадно пившего воду из чайника, а на полу лежала чашка, которую он по неосторожности смахнул на пол.
– Ты?! – изумилась она, тут же, впрочем, сообразив: муж открыл дверь своими ключами, потому что никто этих ключей у него не отбирал!
Он сделал последний большой глоток и, шумно дыша, замер умоляющим взглядом на Анне.
– Аня, не выгоняй! Утром я сдамся милиции. Разреши эту ночь провести с вами!
Увидев холодный взгляд жены, поправился:
– Дома…
– Положить мне тебя некуда. Вон кресло…
Аня отвернулась к стенке.
Из-за спины до неё ощутимо доносился сырой запах грибницы и прелости, которым Фёдор пропитался в лесу.
Он сидел в кресле, не двигаясь. Потом прошептал:
– Аня…
Но ровным счётом ничего не шевельнулось в её душе. И это было естестественно и вовсе не так, как изобразил бы иной сочинитель завиральных мелодрам. Немного найдётся женщин, хранящих любовь к душегубам, да и просто к тем, кто их бросил, предал.
– Аня… – позвал он снова, но в этот момент тишина рухнула: чьи-то мощные кулаки загрохотали в дверь.
– Откройте! Милиция!
Как ни таился Фёдор, пробираясь ночью домой, очевидно, кто-то из бдительных соседей всё равно заметил его.
Анна включила свет и направилась к двери.
Четверо милиционеров быстрым шагом прошли в комнату.
– Гражданин Данилов?
– Да.
– Собирайтесь, вы задержаны.
Топот сапог, громкие голоса разбудили Лизу.
Она села в кровати, протёрла глаза.
Папа, какой-то небритый, на себя не похожий, милиционеры, мама с потемневшим лицом… Сердце девочки безошибочно распознало беду, и из глаз её потекли слёзы.
Аня бросилась к дочери, прижала к себе, но девочка стала вырываться, чтобы удержать папу, которого куда-то уводили милиционеры.
– Лиза, Лизанька! Не плачь, дочка! – прокричал от порога отец и исчез в проёме двери – только бухающие, затихающие шаги.
– Мама, куда повели папу?! – на секунду задержал рыдания ребёнок.
– В тюрьму.
Это было жестоко, но Аня решила ничего не сочинять.
– В тюрьму?! – с новой силой зарыдала Лизочка, однако опять притихла: он что-то плохое сделал?
– Не знаю, – сказать, что он убил, Анна всё-таки не смогла. – Милиционеры разберутся.
Лиза успокоилась в объятиях матери, когда за окном уже рассвело, точнее, измученная горем, забылась сном.