Алрик Вейт не верил в богов. Он верил в то, что было до них.
Седовласый, с широкими плечами, сгорбленными под тяжестью бесчисленных томов и запретных знаний. Его глаза – леденяще-синие, с расширенными зрачками, словно он слишком долго смотрел в бездну и теперь бездна смотрела в ответ. Он провёл жизнь, собирая обрывки истины, которую мир старательно забывал:
Каменные скрижали гномов, где мир назван «Сном».
Дневники сумасшедших королей, видевших «великое око во тьме».
Пророчества эльфийских оракулов о «пробуждении того, кто спит в корнях».
И теперь, когда небо на западе почернело от чего-то, что не было ни тучей, ни ночью, Алрик сделал то, за что его назвали еретиком.
Он вошёл в рощу.
Шаг первый – тишина.
Граница была невидимой, но ощутимой – как разрыв между сном и явью. Как только Алрик переступил её, звуки мира исчезли. Давление в ушах, словно на дне океана. Даже его шаги не оставляли следов на траве – будто он стал призраком.
Шаг второй – потеря.
Тропа, которую он видел секунду назад, испарилась. Деревья смыкались в сплошную стену, ветви тянулись к нему, как руки утопающих.
– Не… не может быть… – прошептал он, сжимая в руке амулет – последний артефакт погибшей цивилизации «Стражей Сна». Металл раскалился докрасна, прожигая кожу, но он не отпускал его.
Шаг третий – ярость.
Роща зашевелилась.
Корни вздыбились, хлестнув его по ногам. Воздух загустел, выжимая последний глоток кислорода из лёгких. Алрик упал, царапая землю ногтями.
– Я должен… увидеть!
Тьма заползла в глаза. Он чувствовал, как его память начинает стираться – имена, лица, сама причина, по которой он здесь…
И тогда…
Раздался стон.
Не его. Всего мира.
Земля вздрогнула. Деревья отпрянули, словно испуганные звери. Давление исчезло. Алрик поднял голову – прямо перед ним теперь зиял проход, ведущий к сердцу рощи.
Где-то в глубине что-то проснулось.
И роща… позволила ему войти.
Алрик шёл, спотыкаясь о корни, которые теперь не хватали его, а лишь слегка подрагивали, будто в страхе. Воздух был густым, словно он пробирался сквозь саму ткань реальности. Ветви расступались перед ним, открывая путь к центру – туда, где земля поднималась небольшим холмом, а над ним возвышалось Древо.
Оно было живым. Не в метафорическом смысле – его кора переливалась, словно кожа, а листья шептались на языке, которого Алрик не знал, но почти понимал.