Фасад храма был гладким, будто стекло. Но на ощупь – камень. Под пальцами – тепло, переходящее в вибрацию. Он не стоял в Падмасаре – он прорастал в ней, как кость, забытая в теле. Семь башен – каждая из которых символизировала круг возгорания – соединялись в купол, из которого ввысь поднимался постоянный шлейф света. Не огонь. Звук.
Когда-то, в детстве, Михира задавала глупый вопрос: если храм горит всегда, почему его не тушат? Тогда ей ответили: «Потому что не всё, что горит, уничтожает.»
Теперь она не была в этом уверена.
Она пришла без сопровождения. Джаян остался у внешнего кольца. Он не скрывал презрения к священным местам Империи. В его понимании агни-структуры – механизмы, не храмы. Проводники, а не жрецы. Пламя – не бог, а язык, на котором можно научиться говорить.
Но Михира чувствовала: прежде чем спорить с верой, нужно услышать её до конца.
Храм принял её без слова. Стражи у врат – в бронзовых масках и с плащами из пепельной ткани – не двинулись, только медленно отступили. Перед ней распахнулись двери, открыв зал, не похожий ни на одно помещение Империи.
Внутри всё было из света. Не прямого. Рассеянного, будто время здесь не шло, а вибрировало. Стены – из металла и пепельного стекла – переливались узорами, не замкнутыми в форму. В воздухе витал аромат – не благовоний, а праны. Чистой, свежей, нетронутой.
Из тени выступил человек.
Его одежда была серой, выжженной рунами. Лицо – закрыто повязкой из агни-ткани. На коже лба и щёк – вырезанные линии, словно шрамы были частью языка, на котором здесь говорят. Голос его не звучал изо рта. Он… резонировал.
– Принцесса, – произнёс он, не двигаясь. – Вы пришли не за благословением.
– Я пришла за вопросом, – ответила она.
– Тогда, возможно, вы услышите, – прозвучало в ответ. – Здесь не говорят. Здесь – слушают.
Первый круг начинался со Зала Грез.
Это не был музей. Не архив. Здесь сцены прошлого возникали прямо из воздуха: пламя, принявшее форму ритуала; фигуры, шагающие сквозь контуры; возгорания, вызываемые не жестом, а взглядом. Люди на проекциях не улыбались. Их лица были искажены: от боли, от страха, от сомнения.
Один из фрагментов задержался перед ней. Девушка, не старше пятнадцати, стояла на платформе. Руки – разведены. Пламя – поёт вокруг неё. Но глаза… в них не вера. Вопрос. Перед тем, как она сгорела – или растворилась – она сделала шаг. Не назад. Вперёд. В неизвестность.