Останки.
Не кости. Формы. Обугленные. Слепленные с полом. Ладони, тянущиеся к потолку. Лица, уткнувшиеся в камень. И среди них – детская ладонь. Маленькая. Беззащитная. Пальцы вытянуты. Словно что-то держала.
Михира наклонилась. Коснулась. Лёгкий жар.
– Их не предупредили, – прошептала она. – Им сказали, что это нужно. Что это ради будущего.
– Кто-то всегда говорит это.
Ночью они развели огонь. Не от отчаяния. От уважения.
Сидели в центральной зале. Вокруг – стены, дышащие историей. Между ними – Сфера. Та, что Джаян принёс из своей мастерской. Она вновь светилась. Не ярко. Плавно. Словно ждала.
– Она слушает, – сказал он. – Я заметил это ещё в Бахмани. Когда спрашиваешь искренне – она откликается.
– И что она слышит?
Он покачал головой.
– Может быть, всё. Может быть, только то, что мы не смеем произнести вслух.
Михира сидела напротив. Руки на коленях. Лицо – открытое. Но в глазах – тень. Глубокая. Как след, оставшийся от слов Императора. Как сгоревшее ожидание.
– В детстве я спросила отца, зачем он заменяет части себя на металл, – сказала она. – Он ответил: «Потому что живое ломается.» Тогда мне это показалось правильным. Теперь – нет. Может, именно то, что ломается, и делает нас способными на что-то большее.
Тишина. Только звук пульсации в Сфере.
– Я не верю в богов, – сказал Джаян. – Но верю в ошибку. Ошибка – это окно. И если этот Контур – ошибка, то, может быть, в нём правда.
Утром они покинули руины. За их спинами – камеры, коридоры, мёртвые механизмы. Но внутри них – карта. След. Связь.
Сфера молчала, но не исчезла. Она стала иной. Словно поняла, что её больше не боятся. Что её спрашивают.
А где-то в самой глубине комплекса, в зале, где хранилась первая плита, снова зажглась одна из рун. Тонкая. Почти невидимая.
Но она горела.
ГЛАВА V
Первый круг
Храм Семи Искр не был построен. Он был извлечён.
Так говорили те, кто верил в его происхождение. Будто пласты скалы сами раскрылись, уступив место архитектуре, которая не была создана, но – найдена. Как будто камень знал, что должен стать местом поклонения, и выжег из себя всё лишнее, обнажив суть.
Когда Михира подошла к его вратам, воздух вокруг изменился. Неохотно. Словно он помнил, кто она – или кем должна была быть – и не решался принять. На подходе к главной арке температура изменилась: не резко, но ощутимо. Жара здесь не жгла, а давила. Не угрожала, а… ожидала.