Разве мог Андрей винить себя в неудачах и проигрыше? Разве он был виноват, что к нему не шла карта? Каждый раз, садясь за стол, он чувствовал, что выиграет. Ощущал, что удача на его стороне. Думал, что вот сейчас всем продемонстрирует, покажет, какой он ловкий и прозорливый игрок, насколько везуч и расчетлив. Не сомневался, что сегодня его ждет непременный успех. Только вот судьба, как продажная девка, манила и обещала, а потом ржала над ним и тыкала в него пальцем, отправляясь к клиенту пожирнее.
Андрей не умел останавливаться. Не мог определить тот момент, когда требуется сказать себе: «Достаточно!» – и выйти из-за картежного стола. Все ему казалось, что удача проверяет его на смелость, на рисковость, на азарт и надо только не спасовать. Еще он совершенно не разбирался в людях и, сколько бы ни всматривался в лица играющих с ним за одним столом, определить, кто блефует, а кто обомлел от хорошей карты, не мог. В общем, он не обладал ни навыками, ни талантами хорошего игрока, но безумно хотел таковым прослыть.
– Суров играл краплеными, не иначе, – пробубнил Андрей зло и раздраженно.
Он знал, что это не так. Во-первых, Суров, как и все, иногда проигрывал. Сегодня, например, проиграл Каверину. Во-вторых, у Сурова собиралась довольно приличная публика, и собиралась именно по той причине, что он сам играл абсолютно честно и никому за своим столом не позволял мухлевать. Суров выступал гарантом, поэтому к нему и шли.
Но как же думать иначе? Как не искать подвох в других? Кто-то всегда виноват. Иначе придется признать, что он, Андрей, играть не умеет. Не в состоянии просчитать партию или по лицам игроков определить их карты. Невезуч, неумен – и за карточный стол ему садиться не следует. Его финансовое положение настолько бедственно, настолько плачевно, что карточная игра и вовсе не про него. Однако про себя плохо думать нельзя. Себя нужно непременно любить. У себя допускать слабости и спускать себе проступки, ошибки, да хоть преступления. А как по-другому? Кого же любить, если не себя?
Рассуждая подобным образом, Андрей не задумывался, что долги его растут, словно грибы в осеннем лесу, а доходы давно и упорно не успевают за расходами.
Вчера у Дерзнева он поил всех шампанским, хоть и продул в тот вечер три тысячи. Зато казался себе удалым, щедрым и способным на широкие жесты. С утра же пожалел о своем поведении, но шампанское уже выпили и записали на его счет. А этот дурацкий букет прекрасной даме на балу у Тихоновых! За каким лешим он участвовал в торгах за него? Зачем подарил букет Лиличке Назыровой, невесте Бориса, которую знать не знал? Правильным ответом было бы – насолить Борису и потрепать нервы за то, что тот выиграл у него пять тысяч, но Андрею больше нравилось счесть себя любимцем женщин, способным на красивые и романтичные поступки. А в холодном, как позавчерашний труп, Борисе разглядеть зависть и неистовство. Впрочем, все потуги Андрея что-то про себя сочинить оборачивались только одним – долги возвышались над ним огромной морской волной и грозили захлестнуть с головой.