– И что, ты думаешь, что твою исповедь передали?
– Нет. Нет. Не так. Мне сказано было, что это именно безбожие и есть. И что я должен, обязан об этом сам рассказать. И что если я знаю о преступлении и не сообщаю о нем- то я соучастник этого самого преступления. Я потом долго думал. Думал, думал. И я, очень не хотел доносить, очень не хотел, поверь. Но потом я понял, что я еще и на духовника своего груз тяжелый возложил. Теперь ведь и он должен был терзаться – разгласить и нарушить тайну исповеди, или умолчать о нашем преступлении. И я пошел, и все рассказал. Такое вот грехопадение.
Рассказывая, Марфуша почти плакал. Ему было и горько, и стыдно за себя, и жалко Алешу.
– А тут я еще вчера увидел, как ты с ними в коридор выходил, так мне страшно за тебя стало. Вадим, он ведь такой жестокий. У нас все об этом знают. Он такой… Такой гордец страшный, без границ, никого не жалеет и не любит. И лицемер! Если бы мог знать, Алеша, какой он лицемер! А Георгий… Георгий, ведь, просто живодер. Я уж было подумал, пойду, скажу им, что это я, я об их делишках рассказал. А потом решил, что они это так вывернут, будто я каюсь перед ними. А мне перед ними каяться не в чем. Они мои враги, и моим товарищам они враги, и тебе они враги. И я решил перед тобой повиниться. Скажи им, Алеша, что это я их обличил, и не раскаиваюсь. А я не считаю, что они достойны моего признания.
Алеша посреди удивления и первого порыва поскорее, сразу после уроков рассказать бывшим своим друзьям, кто виновник их отчисления, не вполне осознанно подумал – зачем и для чего это делать? Что это может исправить?
И, чем ближе был час расставания, тем сильнее крепла уверенность Алексея в том, что это ничего не изменит, и что действительно смешно и даже пошло оправдываться, тем более, указывать на такого слабого и беззащитного мальчика, как «Марфуша».
Прощание мальчишек не сложилось. То есть оно произошло, но недоброе.
Попрощались они у входа в училище. Иван и Алеша стояли в форменной одежде, были скованы в движениях и будто выскочили на перерыв, чтобы помахать вслед рукой.
Вадим был насмешлив и наигранно безразличен. А Георгий хмур.
Мальчишки пожелали друг другу удачи, пообещали переписываться, осознавая, что писать и искать приятелей не будут. Пожали руки, но даже не обнялись. Расставание завершил всегда немногословный Георгий. Он зло процедил: