Ему также не удалось обнаружить надписей ни на одном из славянских наречий, что Иннокентия даже воодушевило – он любил быть первым во всем.
Он попытался убить двух зайцев сразу: нацарапать на стене русское матерное слово, дабы сразу возглавить ряды как славянистов, так и охальников, но, увы, не смог этого сделать по чисто техническим причинам, ибо единственным доступным инструментом являлись камешки из прохода между камерами, а бетонные стены оказались необычайно крепки.
В памяти Иннокентия всплыла посадочная полоса многоразового космического корабля «Буран» на Байконуре, при строительстве которой использовался невероятной крепости бетон марки восемьсот со специфическим зеленоватым оттенком.
Был он настолько прочен, что при ударе по нему топор высекал искру и отлетал с жалобным звоном.
Для его производства советские военные институты придумали всяческие современные присадки и добавки, а вот кто много лет назад помогал британским строителям?
После нескольких попыток Иннокентий установил, что изваять надпись всё-таки возможно, но потребуется ему для этого неделя, не меньше, и временно оставил это благородное занятие.
Стена, выходившая в проход между камерами, была сделана из мощной кованной металлической решетки со встроенной в нее решетчатой же дверью.
Дверь эта закрывалась на длинный засов, а его петли с висящим на них огромным замком времен британского колониального владычества были вынесены далеко в сторону, так что дотянуться до них из камеры смог бы только персонаж с руками длиной метра в два с половиной, и никак не меньше.
В первый же день Иннокентий, следуя инстинкту ученого и исследователя, детально обследовал решетку и стены камеры и убедился: что-что, а тюрьмы в Пакистане качественные, британцы работали на совесть, и выбраться не представляло никакой возможности.
С трех боковых сторон, а также сверху и снизу толстенный высококачественный бетон, с четвертой стороны мощная стальная решетка – граф Монте-Кристо потерпел бы полное фиаско.
На одной из стен на высоте метра в три с половиной торчал провод с лампочкой. Она не выключалась даже днем, когда камеру заливал уличный свет через решетчатую стену.
В дальнем углу камеры в пол был вмурован черный чугунный толчок, из которого не воняло и даже не смердело – Иннокентий так и не смог найти достойный эпитет для описания ароматической композиции, источавшейся этим приспособлением, также установленным, судя по всему, еще англичанами.