– Ты сегодня чудесная, – сказал Райан, заметив, как она задумалась. – Даже если эта девочка останется без лица. Может, в этом будет смысл?
– Возможно. Или это будет просто лень, красиво замаскированная, – усмехнулась она.
После душа они собирались вместе. Мишель переоделась в свободное льняное платье цвета мяты, волосы заколола шпильками, хотя чёлка всё равно упорно лезла в глаза. Райан надел простую белую футболку и джинсы – на запястье поблескивал фотоаппарат на ремешке.
– Я думаю сначала в кофейню, потом в парк, а потом уже на выставку. Как тебе?
– Мне нравится любой план, где есть кофе.
Они вышли, и улица встретила их прохладным ветром и ароматами майского утра. Продавцы цветочных лавок только расставляли вёдра с нарциссами и пионами. Один мальчик кормил голубей у фонтана. Мимо проехала пожилая женщина на велосипеде с корзинкой.
В кофейне, которую они облюбовали давно, их уже узнавали. Бариста по имени Дженни подмигнула:
– Двойной капучино и маффин с черникой? Или сегодня удивите?
– Удивим, – улыбнулась Мишель. – Один латте с корицей. И кекс с лавандой. Будем экзотикой.
Они сели у окна. Райан листал старый журнал о фотографии, а Мишель наблюдала за людьми. Кто-то спешил, кто-то болтал по телефону, кто-то просто шёл, уткнувшись в наушники.
– Иногда мне кажется, – сказала она, облокотившись на ладони, – что я могла бы просто сидеть вот так весь день. Смотреть и слушать. И всё равно чувствовать, что живу.
– Потому что ты художница. А значит, умеешь замечать больше, чем другие, – ответил Райан, не отрывая взгляда от страницы, но улыбка в его голосе была настоящей.
Некоторое время они молчали. Было утро, которое не спешило превращаться в день. На улицах всё ещё царил покой, словно город дышал мягко и размеренно, давая людям немного времени – на себя, на друг друга, на маленькие привычки, за которые и стоит жить.
После кофе они отправились в парк. Там пахло свежестью, весной и чем-то чуть-чуть сладким – может быть, карамелью, может, просто счастьем. Дети играли у фонтанов, по дорожке прошла женщина с двумя шпицами, глядевшими на всех, как на подданных.
– Если бы у нас был пёс, – начала Мишель, – он бы был ленивым и философским. Типа "зачем лаять, если можно подумать?"
– Или зевнуть. Собаки-стоики, – кивнул Райан. – А у меня было бы имя для него. Например, Аристотель.