Запретный отсек был отделён массивной резной дверью, украшенной древними символами. Когда Варя коснулась рун, они на миг вспыхнули бледно-синим. Артём вдохнул резко – магия здесь была другой. Не похожей на ту, которой учили на занятиях. Более… живой.
– Это старомосковский рунический круг, – прошептала она, прижимая ладонь к древесине. – Использовался в царской канцелярии для хранения документов, которые не должны были быть прочитаны никем, кроме избранных.
– Откуда ты это знаешь?
– У моего отца был доступ к закрытым архивам. Иногда он брал меня с собой. Я… видела такие вещи.
С щелчком дверь отступила, пропуская их внутрь.
Запретный отсек пах древностью и мхом. Полки уходили вверх, как в башне, и казались бесконечными. Где-то вдалеке было слышно тикание – будто часы, забытые века назад, всё ещё отсчитывают время.
– Вот здесь она была, – прошептал Артём, подходя к знакомой полке. – В тот вечер.
Он протянул руку – и вдруг, как тогда, почувствовал притяжение. Место было пустым, но из-за доски на задней стенке исходила лёгкая дрожь. Варя уже заметила это – и вместе они осторожно отодвинули панель.
За ней открылась ниша. Тёмная, почти неразличимая в полумраке, но внутри лежала книга – не та, но как будто её отражение. Этот переплёт из чёрной кожи казался не кожей вовсе – скорее чем-то застывшим, как смола, внутри которой шевелится нечто. А на обложке – лицо. Без глаз, но с ртом, будто приоткрытым в крике.
– Не прикасайся, – прошептала Варя, но Артём уже тянулся. Он чувствовал, как пальцы сами двигаются. Рука дрожала, но в глубине – что-то отзывалось. Что-то звало.
И когда он коснулся переплёта, всё исчезло.
Он стоял в снежной пустыне. Тот же сон, но теперь – живой. Вокруг – ничего. Только ветер, что пронизывал до костей, и красное небо. А где-то вдалеке – силуэт. Высокий. Невозможный. Как будто человек, вытянутый вверх, с руками до колен, с капюшоном из теней.
– Ты открылся, – прогремел голос, будто звучащий внутри самой земли.
– Ты готов. Или… хочешь быть готовым. Это не одно и то же.
Артём хотел заговорить, но голос продолжал:
– В тебе кровь тех, кто когда-то запечатал меня. А теперь… ты сам разрушаешь печати.
И в тот же миг – боль. Краткая, но острая, как вспышка. В груди – огонь. В глазах – тьма.
Он очнулся на полу. Варя склонилась над ним, глаза расширены.