Артур несколько раз сжал и разжал кулаки, и зуд немного уменьшился. Это мелочи, следствия волнения, или, как любил говорить доктор Верба, стресса. Наверное, на тех кассетах, которые доктор записывал во время сеансов гипноза с Артуром, не было ничего необычного, иначе бы Артур сейчас не сидел бы внутри спускаемого аппарата. Головные боли начались накануне смерти Мальцева, когда стало ясно, что именно он отправится в полёт. Артур не пошёл к доктору Белоногову, старшему врачу отряда, а решил обратиться к Вербе. Вернее, даже не обратился, а просто упомянул о мигрени во время одной из тренировок.
– И сильно болит? – спросил доктор Верба.
– Нет, – ответил Артур, – просто раньше голова вообще никогда не болела.
Чтобы попасть в отряд космонавтов, нужно иметь абсолютно здоровое тело. Артур и был абсолютно здоров, но, сказав о том, что у него никогда не болела голова, немного покривил душой. Голова и раньше болела, но очень редко, не более пяти раз за всю жизнь. Один случай Артур запомнил хорошо. Много лет назад, когда он выбирал, куда поступать – в мореходное или авиационное училище, его выбор склонялся к мореходке. Он лёг спать с твёрдой мыслью отправить документы для поступления в Ленинград, но утром проснулся со страшной головной болью. Два дня он провалялся в постели, не в силах подняться. Как-то само собой получилось так, что он решил всё-таки послать документы в лётное училище. На следующее утро он встал абсолютно здоровым. Об этой истории доктору Вербе он ничего не говорил.
Музыка в наушниках сменилась голосами. Артур сказал, что всё в порядке, и ему опять включили классику. Он попытался сосредоточиться, но мысли перетекали с предмета на предмет, как шарики ртути. Артур попросил выключить музыку, и через несколько секунд она смолкла.
Он сосредоточился, а потом полностью расслабил тело. Больше не было никаких осязаемых препятствий, и все мысли скатались в один большой серебристый шар, а потом растворились во мраке. Артур спал, и ему снился сон, который он видел много раз.
Во сне очень явственно ощущался вес удочки на плече и твёрдость дужки ведра в ладони. Артур сжал руку, чтобы почувствовать эту забытую с детства твёрдость, но пальцы наткнулись только на ткань перчатки. Он не проснулся. Под босыми ногами пыльная просёлочная дорога спускалась к реке. Маленький Артур ожидал увидеть на дороге отметины вчерашнего звездопада, но на твёрдой жёлтой земле заметны были только вмятины от копыт и следы тележных колёс. За рекой на лугу пестрели чёрно-белые пятна колхозного стада. Артур мог пройти всю дорогу с закрытыми глазами, и на несколько секунд там, во сне, закрыл глаза. Несмотря на то, что его глаза были теперь как бы дважды закрыты, всю картину он продолжал видеть очень ясно. Дорога под ногами закончилась, превратившись в шершавые брёвна настила. Старый деревянный мост унесло ледоходом в прошлую весну, и новый построили уже на бетонных опорах, чтобы трёхтонки могли возить молоко с окрестных ферм на молокозавод. Можно было забросить удочку тут же, спустившись с моста к воде, но Артура манило то место, где упала горящая звезда.