Артур не смотрел, как врачи и инженеры бросились к кабине, и что они оттуда достали. Это судьба, думал он тогда, и думал позже, когда закрытый гроб с телом Мальцева грузили в транспортный самолёт, чтобы отправить на родину. До этого гроб несколько часов простоял в клубе, и его почти весь завалили алыми гвоздиками. Это судьба, сказал Ловчий. На его щеке Артур заметил влажную полоску от слезы. Впрочем, через пару дней он в столовой уже подмигивал симпатичной официантке. Таков уж он был, не принимал ничего близко к сердцу. Хотя почему был, подумал Артур сквозь полудрёму. Есть. Он есть, лежит в больнице. Букет, из которого выползла пчела, преподнесла Ловчему та самая симпатичная официантка. И это тоже судьба.
Потом было расследование, которое выявило замыкание в пульте управления. Пожар в центрифуге, скорее всего, случился из-за разряда статического электричества, который вызвал пожар в среде почти чистого кислорода. Разряд, по-видимому, возник между синтетической футболкой и шерстяным тренировочным костюмом Мальцева.
Тогда и участились головные боли. Артур знал, что если обратиться к кому-нибудь из опытных врачей, его отстранят от полётов, тело подвергнут изматывающим исследованиям и, в конце концов, исключат из отряда по состоянию здоровья. Доктор Верба был не такой, он был моложе, всего лет на десять старше Артура. Он был психиатр, отказавшийся от работы в столичном институте ради написания докторской диссертации на тему того, как полёты в космос влияют на человеческую психику. Он разговаривал по душам, ни разу не упоминал про родину и партию, а просто задавал вопросы и слушал. На столе всегда стоял маленький шуршащий магнитофон, на который доктор Верба записывал все беседы. Именно доктор рассказал Артуру про психосоматику.
Просто смерть товарища и последующий стресс повлияли на твоё состояние, говорил доктор. Анализы не выявили никаких отклонений, сказал Артур. Доктор покивал. Никаких таблеток, сказал он. Доктор подошёл к кушетке и снял с неё клеёнку. Артур лёг на кушетку и закрыл глаза. Почти сразу появился образ тёмной дыры с тёмными стеклянными краями. Давай просто поговорим, сказал доктор.
– Объявлена десятиминутная готовность, – сказал голос в наушниках, – закройте гермошлем.
Артур не мог вспомнить фамилию человека, который говорил с ним.