Сегодня ей предстояло отправиться в путь. В письме – не просто послание. Это был фрагмент более древней тайны, известной лишь немногим – тайны, что могла изменить равновесие между Востоком и Западом.
– Ты знаешь, что тебя могут убить, если узнают, что ты его несёшь? – спросила её служанка София, девушка с вечно обеспокоенным лицом.
– Знаю. Но есть вещи, за которые стоит умереть, – тихо ответила Лукреция.
Она не знала, что в Стамбуле уже направлен другой человек – османский дипломат Кемаль Сефербей. Он знал, что письмо существует. Но не знал, кто его везёт.
Их пути пересекутся на Кипре.
И всё начнётся с убийства.
Стамбул. Весна 1500 года.
Кемаль Сефербей сидел на террасе дворца, где жасмин вился по решёткам, а утренний азан уже давно стих. Перед ним лежала карта Средиземноморья, усыпанная булавками. Одна из них черная, единственная – была воткнута в Кипр.
– Письмо должно быть у венецианцев, – сказал он, не поднимая взгляда. – Кардинал Челлини использует посредника. Женщину. Мы не знаем, кто она. Но знаем, куда она направляется.
В углу зала стоял пожилой мужчина в тюрбане. Мустафа-ага, начальник шпионской службы Порты.
– И ты хочешь плыть в Венецию? – хмыкнул тот. – Выловить её среди сотен итальянских лиц?
– Нет. Я поеду в Никосию. Женщина направится туда. Все дороги ведут к Кипру. Его порты – как глотки, в которые вливаются яды Европы.
Мустафа молчал. Он видел в Кемале не просто офицера. Тот был одержим идеей равновесия – мира, в котором Восток не будет подчинён, но и не уничтожит Запад. Для этого ему нужно было контролировать не армию, а информацию.
– Я еду как посол. С дарами от падишаха. Ты – мой визирь. Мы встретимся с губернатором Кипра, господином де Колонна. Под его крышей и ведётся игра, – сказал Кемаль и сжёг пергамент с маршрутом женщины.
Венеция. Через пять дней.
Лукреция стояла у перил палубы. Гондолы скользили по каналам, как тени, а запах моря смешивался с дымом от факелов. Дворец Сфорца возвышался над лагуной, будто страж, наблюдающий за каждым шагом.
В зале, куда её провели, пахло воском, пергаментом и вином. За столом сидел человек лет сорока. Весь в чёрном. Только золотая брошь в виде льва указывала на его принадлежность к Совету Десяти – тайной венецианской службе.
– Сеньора Анджолино, вы вовремя, – сказал он. – Письмо?