Я посмотрел на него внимательнее:
– А вы заходите внутрь?
– Нет. Только приближаюсь – и просыпаюсь.
Он понизил голос:
– Последние два раза… перед тем, как проснуться, мне кажется, кто-то стоит у входа. Смотрит на меня. Через стекло. Изнутри. Женщина. В пальто. Я не вижу лица. Но она… тёплая. Не пугающая. Знакомая.
Я машинально коснулся подбородка. Почти одновременно вспомнил: Катя, когда впервые начала жаловаться на странности во сне, говорила похожее. Тогда она описывала себя – по ту сторону сна, наблюдающей. Я не стал говорить об этом вслух.
– Есть ещё что-то повторяющееся? Цвет, звук, ощущение?
Валерий закрыл глаза:
– Тишина. Абсолютная. Не тревожная – наоборот, успокаивающая. Как в храме. А ещё… фонари. Старые. Как на вокзалах советского времени. Они мигают, как будто хотят что-то сказать.
После разговора я вернулся в кабинет и достал дневник Кати. Перечитал знакомые строки:
"Иногда мне кажется, я иду по чужому городу. Там всё вымыто дождём. Я не слышу ни шагов, ни звуков. Только свет мигающих фонарей. Это не страх. Это тишина."
Странное ощущение – словно два текста написаны одной рукой.
Вечером я сидел у себя и листал отчёты. Фонари, здание, женщина за стеклом, тишина, круг – всё повторялось. Но это не выглядело мистикой. Скорее – как структура. Как будто кто-то воспроизводит один и тот же узор.
И тут меня осенило.
Я вызвал Андрея.
– У меня странный вопрос, – сказал я ему в приёмной. – Когда вы описывали тот город… были ли там фонари?
Он замер:
– Да. Старые. На каждом – маркировка. Буквы. Как будто отлиты вручную.
– Вы пытались их прочитать?
Он покачал головой:
– Нет. Я знал, что не нужно. Это… мешало бы. Сбивало.
По спине пробежал холодок.
Позже, дома, я снова открыл Катин дневник. Переворачивал страницу за страницей, пока не наткнулся на запись, которую раньше будто не замечал. Чернила чуть растеклись – словно писала вслепую:
"Он не видит фонарей. А я вижу. И знаю, что в каждом – чья-то память. Как будто они хранят чужие сны. Может, это не улица, а чей-то мозг? Может, мы ходим по голове. Его голове."
Я закрыл тетрадь. На сердце стало тяжело. Не страх, не паника – просто необъяснимая близость чего-то, что всегда было рядом. Я не замечал. Или не хотел замечать.
Позже, лёжа в постели, я не мог уснуть. Город в голове пульсировал. Я мысленно возвращался к разговору с Валерием. И ловил себя на одной мысли: его сон был мне знаком. Но я не мог вспомнить – почему.