Мир будто перемещался статичными кадрами, а меня зажало между ними.
Пол, шкаф, коридор, ванная комната. Фотографии, а не запись видео. Не всегда удавалось вспомнить, как я попадал из одного места в другое. Когда силы терпеть заканчивались, я сворачивался внутри прямоугольника ванной. Надеясь, что эта чугунная крепость позволит мне защититься от себя самого. От той части личности, что уже окончательно решила, как поступить дальше.
В один из тяжёлых дней, лежа в темноте, я окончательно решил умереть. Но не могу уйти просто так, без объяснений. Другая часть меня, пусть и ослабленная, продолжала борьбу. Уже не за существование, а за правильно поставленную точку. Мне было необходимо оставить хоть что-то.
Записку. Если и не включающую в себя объяснение моего бегства по ту сторону жизни, то хотя бы со словами извинений внутри.
Никому не пожелаю столкнуться с подобным психическим тупиком. Это необъяснимое состояние. Я не хотел умирать, но мой мозг пришел к выводу, что это единственное правильное решение. Так как постоянная боль ставит крест на его безупречной работе. Выбор без выбора. И я принял эту мысль, как абсолютно очевидный вывод из сложившейся ситуации. Так и заснул, лёжа в ванной комнате, с полностью сформированным намерением сделать следующий день жизни – последним днём.
Та ночь стала точкой отсчета, поделившей мою жизнь на «до» и «после». Я действительно написал предсмертную записку следующим утром. Потом еще одну. И еще. Несколько дней я занимался только этим. Ревел от боли, жалости к себе, отчаяния. Разрывал бумагу в клочья и начинал заново. Не мог найти нужных слов, злился, переписывал. Пытался сформулировать суть поступка, чтобы меня хотя бы попытались понять близкие люди. Не получалось.
Спустя время, стало понятно, что происходило со мной в те моменты. Я занимался тем, что опытным путем измерял концентрацию эгоизма, которым был переполнен. Как бы странно это не звучало. Каждая моя записка подразумевала надежду на то, что близкие люди будут оплакивать меня и жалеть. Возненавидят, но обязательно простят. Но они бы сделали всё это и без моей прощальной писанины, которая если и могла что-то сделать, то только усилить их потрясение от случившейся трагедии.
Я был слаб, болен и беспомощен. Не понимал, как жить дальше. Но пока я марал бумагу в поисках идеальной формулировки для предсмертной записки – смерть отдалялась всё дальше от меня.