Вероятно, ни один день, проведенный Инь в «красном доме» не был таким, как его помнит. Моня не мог этого принять до сих пор, а она вспоминала о них с ностальгией. И ни одна Роби не заставит об этом жалеть!
Не сводя с Роби взгляда, Инь взяла ее палец в рот целиком. Прижав зубами, чуть подсосала, мстительно наблюдая, как та изменилась в лице и сглотнула – резко, почти судорожно. В глазах мелькнуло что-то детское и словно потерянное. Беспомощность – редкий гость в этой крепости из сарказма и стали – проступила наружу, как влага внизу прямо сейчас.
Бесстрашная воительница была уязвима к чарам сирены, которая умела находить трещины в этой броне. Влажное тепло губ, легкий напор языка – пробивал насквозь, обнажая мягкую, податливую и нежную версию Роби, тающую от ласк, как воск под огнем.
Но эти игры хороши лишь для Мони, а его сейчас нет. Инь же они не прельщали совсем, но поставить на место подружку любила, зная, как та его ждет.
Роби стояла, застыв, как ребенок, пойманный на воровстве сладких конфет. Пальцы другой руки сжались в кулак, выдавая напряжение, которое тщетно пытается скрыть.
– Ну что, все еще «не-а»? – спросила Инь, с чмоканьем отпустив палец на волю. Голос сирены, как лезвие, обернутое в бархат и шелк.
Порозовевшая Роби шумно выдохнула и отвела взгляд. Поправила огненно-красные волосы, пытаясь стряхнуть наваждение, но пальцы дрожали, выдав смятение и легкий испуг.
– Ладно, черт с тобой, – буркнула она, признав поражение. – Берем. Но если малявки подставят, скормлю их волкам. И тебя заодно.
Инь улыбнулась, но уже не хищно, а мило, прощая ее. Роби могла ворчать сколько угодно, но ее уязвимость, трещинка в железном фасаде принадлежит только ей. Ну, еще Моне, если пустит в себя. Мейса погибла из-за него. Как и все несчастные девушки из «красного дома».
Инь до сих пор не простила его. И вряд ли простит. Впрочем, Моню и так поломало изрядно. А вот Роби пока отделалась слишком легко.
Инь шагнула к ней, сокращая расстояние между ними до нити. Пальчиками скользнула по ее плечу – легкое, почти невесомое касание, словно настраивая свой инструмент, что подглядела у Мири. Этого было достаточно, чтобы, задрожав, Роби напряглась, как струна.
Инь наклонилась ближе, позволяя дыханию коснуться шеи там, где пойманной птицей билась синяя жилка – быстрая, неровная, выдающая ее возбуждение.