– Ну, давай! – нетерпеливо воскликнула хозяйка этого царства. – Сири приди! Сири приди! Сири приди! – Три раза повторила она, подпрыгнув на месте. Ее голос звенел как колокольчик в ожидании новогоднего чуда.
Боязливо кивнув, Инь согласилась. Она не верила, что это сработает, но любопытство толкало на авантюру. Сири не Снегурочка, но кто ее знает… Вдруг правда придет?
Закрыв глаза, Инь глубоко вдохнула, сосредоточившись на образе, какой видел Моня: темная, порочная, словно дитя сатаны. Суккуба с глазами, что сотканы тьмой. Демоница с улыбкой, острее ножа. Та, что заставила Анджела валяться в ногах. С тех самых пор он не в себе, но, можно сказать, отомстил. Только не той. Но в этом, наверное, виновата сама.
Несколько минут тянулись почти бесконечно. Тикали часы на стене, половицы скрипели под тяжестью Юли, нетерпеливо переминавшейся с ноги на ногу.
Но видимо, сегодня врата ада были закрыты. Всё зло на работе, никто не спустился в их мир.
– Видишь? Ничего… – сказала Инь, с облегчением выдохнув.
Юля нахмурилась, губы сжались в упрямую линию. Смириться с неудачей никак не могла.
– Постой, я знаю, что делать, – заявила она и, не дав возразить, поднесла руку ко рту и укусила себя между большим и указательным пальцем.
– Что ты делаешь? – вскочила испугано Инь.
– В аниме это видела, – невозмутимо ответила Юля, протянув ей свою руку с рубиновой каплей. – Вот крови чуток. Лизни, вдруг сработает.
Инь замерла, глядя на нее с недоверием, но сердце – Монино сердце – заколотилось быстрее.
Рецепт выглядел глупым ребячеством, которым Юля забавляла себя. Только пентаграммы и доски для вызова духов для этого цирка не хватало еще. Отказать было сложно, но эти игры начинали уже утомлять.
Не понимая, зачем это делает, Инь наклонилась и лизнула ранку. Вкус железа и соли обжег язычок. Во рту горькое послевкусие, от которого ее передернуло. Она выпрямилась, чувствуя, как желудок сжался, а в висках застучало. Головокружение накатило волной – комната качнулась, как палуба в шторм. Пришлось схватиться за полку, чтобы не рухнуть.
Вокруг будто плясали чьи-то неясные тени – они мелькали под веками, тонкие и зыбкие, как легкий дым. Потом эти пятна начали обретать очертания: длинные пальцы с кривыми когтями, волосы, струящиеся, как черный туман, и глаза, горящие в нем алыми точками. Тишина комнаты стала гуще, ванильный запах сменился чем-то терпким и едким – словно на улице тлел костер, а дым несло в окно ветром.