– Молви весть, что принес ты ныне, – сказал кнез.
– Светлый кнезе, – ответствовал гонец, почтительно преклонив колено, – я, Велимир, посланец древан, прошу твоей помощи и защиты для моего племени. Эрбины напали на нас. Они пришли ночью, воспользовавшись тем, что воины на игрищах. Они захватили наши деревни и гарды, согнали жителей в дома и пожгли их. Всех, старых и малых, жён и детей. А кто пытался бежать, тех добивали из луков. Ясный кнезе, ты первый среди нас! Тебя сам Сварожич слышит. Не оставь нас на поругание Чернобогу! Когда эрбины истребят мой народ, они перейдут Лабу и нападут на глинян, а потом – и на твоих людей. Собирай воинов всех племен!
– Когда пришли они? – спросил кнез.
– Три дня и три ночи шел я сюда, почти без отдыха и сна, а они пришли за две ночи до того.
– Значит, пять дней тому?
Гонец почтительно склонил голову. Задумался кнез. Мечеслав не отрывал от него глаз. Кнез, моложавый и бодрый не по годам – за что и был прозван Бодричем, а тайное имя его ведали лишь самые близкие люди – вдруг стал казаться постаревшим, лишь только рука его сжала посох так, что затрещал тот да преломился.
– Я услышал твои слова, Велимир, посланец древан, – ответствовал кнез, лицо его при том будто окаменело. – Будь моим гостем, испей меда и преломи колач. Наутро я объявлю тебе свою волю.
* * *
Мечеслав, он же Андрей Сергеевич Ковальчук, ведущий научный сотрудник Института экспериментальной истории Евразийской академии наук, мог быть доволен.
Во-первых, он стал свидетелем воистину исторического события. Это только непосвященным могло показаться, что таких событий в жизни историка – пучок на пятачок. Но любой мало-мальски компетентный коллега подтвердил бы: по-настоящему увидеть и запечатлеть историческое событие – это огромная удача! И пропуск на следующий уровень научного познания, кстати.
Во-вторых, видеостримы о событиях, которым он стал свидетелем, – а производил он их всё время, вживленные в его хрусталики автоматические миникамеры-импланты практически не выключалась – шли прямиком в Центр управления экспериментами и имели колоссальную научную ценность. Не говоря уже о ценности медийной.
Когда-то давно – как шутили в Институте, «в эпоху исторического материализма» – считалось, что в районе полутора тысяч лет до нашей эры в Северной Европе ничего интересного не происходило. Редкие разрозненные племена, находившиеся на ранних стадиях развития, еще более редкие поселения, примитивная материальная культура, единичные бедные захоронения… В общем, ничего, представляющего интерес для специалиста. И для неспециалиста тоже.