– Тебя уже ждут, – вдруг сказал он. – Иди, не теряй времени.
– Да, конечно.
Фонарь снова замигал. Она отступила на пару шагов и внезапно почувствовала ветер, который усилился и стал заметно холоднее.
Ей вдруг захотелось оказаться в тёплом и светлом месте, где нет мигающих фонарей и воющего между домами ветра. Она запахнула куртку и быстро пошла в сторону дома Ники. Ей стало страшно. Ощущение нереальности происходящего усилилось, как и ветер, ей снова стало не по себе. Если бы она обернулась, то увидела бы, что под фонарём уже никого нет.
В торце дома она не удержалась, побежала, и успокоилась только тогда, когда тяжёлая металлическая дверь со скрипом закрылась за её спиной. Она нажала на кнопку вызова лифта и, прислонившись к стене, стала ждать, пытаясь отдышаться. Надо бросать курить. Наконец-то лифт.
Ника открыла дверь после серии торопливых звонков, и Риа услышала громкую музыку и голоса. В прихожей было темно.
– Ну наконец-то! – воскликнула Ника и закрыла внутреннюю дверь, отсекая крики и музыку. – Я уже думала, ты не придёшь. Где ты была?
Риа почувствовала, как на неё накатывает усталость.
– Да так, транспорт у вас… – она не договорила и, нащупав выключатель, щёлкнула им. Свет ударил по глазам.
Ника кивнула и улыбнулась:
– Да, автобусы здесь… – она вдруг замолчала, и Риа увидела в её широко раскрытых глазах ужас.
Она медленно повернулась к зеркалу, и тут ноги перестали её держать, она опустилась прямо на пол, на чьи-то туфли, разбросанные тут и там, и закричала. Она продолжала кричать, когда приехала скорая, и два здоровых санитара вынесли её на руках и погрузили в машину. И только когда доктор что-то набрал в шприц и ввёл ей в вену, морщась от крика, иногда переходящего в визг, только тогда она замолчала и лишь дёргалась, словно от удара током, глядя широко раскрытыми глазами в потолок.
До самой больницы.
…Когда Риа посмотрела в зеркало, оттуда на неё смотрело страшное, морщинистое, старушечье лицо. И совсем неуместно на нём смотрелась яркая косметика, которую она нанесла сама полтора часа назад перед выходом из дома. Риа в недоумении смотрела на жуткое, невообразимо древнее лицо, ставшее теперь её собственным, а потом серая пелена затопила разум, и своего крика она уже не услышала.