Он отвернулся и пошёл дальше. Эхо внутри него молчало. Но не потому что спало. Оно прислушивалось. Долина влияла даже на него. Каин чувствовал, как изменяется его дыхание, как мысли начинают повторяться, будто кто-то внутри него шепчет их обратно, чуть искажая смысл.
Он нашёл её игрушку спустя два часа. Маленькая кукла из ткани и золы. Без лица. Без звука. Она лежала на осколке камня, как жертва, принесённая богам. Он узнал её сразу. Это была та самая кукла, которую он подарил Элине в их последнюю зиму. Когда она ещё улыбалась. Когда мир ещё был жив. Но тут, в Долине, он понял ужасное.
Он бросил её здесь не в прошлом. А в будущем. Он увидел, как его рука, дрожащая, отпускает куклу. Он не знал, когда это произойдёт, но знал – произойдёт. Значит, он **вернётся сюда**. С ней. И оставит её одной.
– Нет, – выдохнул он. – Я не сделаю этого.
Но Эхо в нём только тихо засмеялось. Не злобно. Не громко. Как бы зная – ты уже сделал. Всё, что было, будет. Всё, что будет, уже было. И ты не спасёшь её.
Каин поднялся. Он не взял куклу. Он оставил её там, где она лежала. Потому что знал – забери он её сейчас, и он нарушит ткань того, что ещё не произошло. А, может, это именно то, чего Эхо и добивается.
Дальше – Плачущий Утёс. Там, по слухам, можно услышать шёпот живых, ещё не умерших. Может, именно там он найдёт след Лираэль. Или её саму.
Он вышел к Плачущему Утёсу под гул безветренного грома. Каменная стена поднималась из земли, словно хребет мёртвого титана, и разрезала горизонт напополам. Из трещин сочилась вода – не каплями, не струями, а будто **плакали глаза**, спрятанные в камне. Эти слёзы были густыми, как ртуть, и не стекали вниз, а висели в воздухе, медленно подрагивая.
Каин остановился. Сердце в груди грохотало, как кулак по мраморной двери. Он знал: здесь нельзя лгать. Утёс слышал мысли, говорил голосами тех, кого ты потерял, и показывал не то, что ты хотел увидеть, а то, от чего всегда бежал.
Первый голос пришёл как вздох:
– Каин… ты ведь обещал.
Он замер. Это был её голос. Элина. Мягкий, детский, но уже с надломом, которого он не знал раньше. Голос не звучал извне – он был **внутри него**, но словно и рядом тоже. Он обернулся – никого.
– Ты сказал, что больше не оставишь меня одну, – голос снова наполнил воздух, и теперь он шёл от Утёса. Не с одной точки – со всей его поверхности. Будто каждая трещина, каждый капающий шрам в камне говорил.