Но главное впечатление на Нину произвела не рождающаяся в оркестровой яме музыка. Все ее внимание теперь было приковано к стоящему спиной к зрительскому залу дирижеру. У него была тонкая талия и аккуратно зачесанные назад каштановые волосы. Он, очевидно, полностью проникнулся пьесой, по мотивам которой был поставлен спектакль; он был погружен в нее с головой. Скорбь, счастье, душевные метания, спокойствие – все это попеременно читалось на его лице, когда он поворачивался к залу в профиль. Он умиротворенно прикрывал глаза, а потом его лицевые мышцы напрягались, жестко очерчивая линию скул. Нина, казалось, впервые лицезрела такую богатую палитру эмоций. Его движения были то плавными, то резкими, его руки то опадали, то взмывали вверх. Размах и амплитуда ежесекундно менялись.
То же отражалось на его осанке – он и сутулился, и выпрямлялся в полный рост. Когда музыка звучала нервно и отрывисто, в мельтешении его движений сверкали белки глаз, ровный ряд зубов в оскале и краешки белоснежных манжет из-под рукавов черного пиджака. Кларнеты, гобои, скрипки, валторны, виолончели – все беспрекословно подчинялось этому человеку во фраке. Нина думала, что если сейчас убрать звук, то по положениям корпуса, движению рук и по взмахам дирижерской палочки она все равно угадала бы мелодию.
Больше Нина уже не отрывала взгляд от оркестровой ямы, чтобы удостоить своим вниманием сцену. Околдованная гипнотическим зрелищем, она не осознала, как стремительно пронеслось время. Занавес закрылся, оркестр замолк – первый акт подошел к концу. Наступил антракт.
Глава 2
Когда начался перерыв, Нина не сразу поднялась со своего места. Зал теперь был залит ярким теплым светом благодаря включенной трехъярусной люстре с мириадами хрустальных подвесок. Зрители вокруг засуетились, но ступор пригвоздил Нину к полиэфирному волокну кресла. Нина четко поняла, что влюбилась в дирижера с первого взгляда, потому что ничего подобного ранее она не испытывала. Спустя пару минут она все же очнулась и нашла в себе силы подняться. Она на ватных ногах приблизилась к авансцене и с трепетом заглянула в оркестровую яму. Большая часть оркестрантов отсутствовала. Дирижера на возвышении перед оркестром тоже не было. Нина в расстроенных чувствах вернулась на свое место в партере. Она снова начала нетерпеливо поглядывать на время, но на этот раз жаждая, чтобы антракт поскорее закончился и начался второй акт. Она считала секунды до третьего звонка, возвещающего о продолжении спектакля, нервно барабаня пальцами по подлокотникам, но этот звук тонул в окружающем ее шуме.