– Ого, – округлил он глаза, – этот город правда плохо на меня влияет.
Трактирщик насмешки не заметил. Забрался на свое место и все так же хмуро, из-под бровей оглядев эльфа, переспросил:
– Уходишь? С ними?
– А что мне? – поморщился уже Бальзар, прихлопнув к стойке монету и так же, прикрывая ее рукой, придвинув к трактирщику.
– С этими… – Колот замолчал, не в силах подобрать достойный монахов эпитет. – Невинного поведешь под их суд?
Бальзар неискренне расхохотался, запрокинув голову и демонстрируя ровные ряды зубов с выступающими острыми клыками.
– Да ладно, так уж и невиновного? Меня здесь и для людей покупали, что ж ты тогда молчал?
– Тогда тебя люди для людей покупали, сейчас же для человека тварь берет, – мрачно буркнул Колот.
– Мне не выбирать, – мотнул головой Бальзар, с непонятной тоской глядя на двери. – Прощай, старый! Навряд ли еще свидимся.
Трактирщик поджал губы, но, подумав, все же протянул эльфу широкую грубую ладонь.
– Зазря ты это затеял. Да и привыкли к тебе уж здесь. Оставался бы.
– Нет, не мое, – легко улыбнулся Бальзар, отгоняя прочь мысли и грусть.
***
– А лошадь я так и не купил, – печально поведал Бальзар высоким воротам храма. Жалкие домишки крестьян, которым не хватило места за городской стеной, теснились у ног огромной крепости, поглядывая на нее маленькими, затянутыми пузырем окошками, словно цыплята перед пастушьим псом.
Было еще темно и по-утреннему свежо, даже холодно. Немногочисленные, оставшиеся после снега лужи за ночь притянуло ледком. Пар изо рта валил печным дымом. Уши, по глупости и самоуверенности оставшиеся без укрытия шапки, казалось, обратились точно такими же ледяшками. Но пускать эльфа внутрь монахи не спешили. Да и, как подозревал Бальзар, не пустят. Осквернять храм бесперспективным нелюдем никто не собирался.
Наконец врата отворились, и ему навстречу выехала почти торжественная процессия. Если бы не клетка, которую волочила старая, но еще мощная кобылка, точно сошло бы за праздник. Пятеро воинов-монахов с презрением оглядывали стоящего эльфа, остановив коней в десятке шагов от него. Следом стала и телега с клеткой. Возница, слабо похожий на монаха крепкий бородатый мужичок, с руганью натянул поводья и привстал, пытаясь разглядеть преграду. Изнутри, с храмового двора, раздались удивленные и возмущенные голоса, и навстречу Бальзару вышел вчерашний монах-свеча. Но эльф на него не глядел. Он хмуро и недоверчиво изучал пленников. Старик. Тощий, длинный и сухой. Белые волосы сливались с такой же бородой и терялись в складках грязно-бурой одежды. Лицо какое-то чистое, светлое и в глазах не страх и обреченность, а печаль и понимание. Но это Бальзар мог стерпеть. Если бы не белокурая головка, робко выглядывающая из-за мешковатых одежд старика. Голубые, ясные глазки изучали его с интересом и даже некоторым восторгом, пусть лицо ребенка и несло следы печали.