И тогда она увидела его.
Уличное кафе, столики под тенью старых платанов. Мужчина один, в темных очках, с чашкой кофе перед собой. Высокий, с резкими чертами лица, уверенный в каждом движении. Без раздумий Натэлла подошла и опустилась на свободный стул.
– Извините, – выдохнула она на ломаном английском, потом попыталась вспомнить хоть что-то из турецкого, но в голове была пустота.
Мужчина медленно поднял взгляд. Оценивающе. Не удивленно – скорее заинтересованно.
– Вы говорите по-русски? – вдруг спросила она, почти не надеясь.
– Говорю, – ответил он. Голос низкий, с легкой хрипотцой, как дым после хорошего виски.
Она закрыла глаза на секунду, словно молясь в благодарность, затем быстро объяснила ситуацию.
– Я посижу тут немного, пока тот тип не отстанет, хорошо?
Его губы дрогнули в полуулыбке.
– Конечно. Хочешь, я пойду скажу ему, что ты моя жена?
Они рассмеялись одновременно, и напряжение растаяло, как сахар в горячем кофе.
Он заказал ей латте с дополнительной порцией молока, без сахара. Сам пил черный турецкий, крепкий, почти горький. Говорили о городе, о том, как он знает русский (оказывается, учился в Москве), о случайностях, которые не случайны.
“– …Случайности – это язык, на котором Вселенная подаёт нам знаки”, – сказал он, поворачивая чашку. – Ты читала «Алхимика» Коэльо?
Натэлла неожиданно вспомнила потрёпанный томик в своей сумке. Она достала его, положила на стол, и ветер шевельнул страницы, будто книга сама решила, что ей необходимо открыться.
– Читаю. Медленно. – Она провела пальцем по обложке. – Иногда кажется, будто она читает меня, а не я её.
Он прищурился, и в уголках его глаз собрались лучики морщин.
– А чего боишься? Что найдешь ответы?
– Боюсь, что они окажутся не теми, – она рассмеялась, но в голосе дрогнуло. – Там есть фраза… – Он наклонился вперёд, и его голос стал тише, но чётче: «Когда ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная помогает тебе достичь этого». Но Коэльо не пишет, какой это риск – поверить в это.
Ветер перевернул страницу, и она машинально пробежала глазами строки. «Страх страдания хуже самого страдания» – прошептала она.
– А ты спрашивала? – он улыбнулся.
– Может, поэтому я ношу её с собой. – Она прижала ладонь к книге. – Как будто однажды решусь спросить всерьёз.
Где-то над головой зашуршали листья платана, будто шепча: «Слушай сердце. Слушай знаки.»