Я подумал: «А не уехать ли, в самом деле, на пару недель? Разлука, во всяком случае, должна быть на пользу: мы или поймем окончательно, что друг без друга не можем, или перебесимся, переболеем и будем жить дальше, как все нормальные люди…»
Как раз подвернулся и повод уехать в Москву. Там начинался хирургический съезд, и меня включили в состав делегации. «Вот и отлично, – решил я тогда. – Потолкаюсь недельку на съезде, а потом еще пару недель возьму за свой счет. В Москве знакомые есть, пожить будет где – хоть проветрюсь немного…»
Москва встретила суматохой Казанского вокзала, нескончаемыми людскими потоками, назойливыми носильщиками в синей униформе и огромными гулкими залами ожидания – то есть тем, чем обычно столица встречает провинциала.
У выхода, там, где высится статуя женщины, похожая на минарет, меня должны были встретить друзья: Сашка Жуков и Иван Подобед. Двое моих однокурсников лет уж двадцать назад перебрались в Москву и сделали неплохие карьеры. Жуков стал даже заместителем министра. А Иван Подобед заведовал кафедрой иммунологии: его темой был ВИЧ – Иван считался одним из крупнейших специалистов по этой проблеме.
– Здравствуй, Гриша! – услышал я звонкий голос Ивана.
Товарищ мой выделялся в толпе: моложавый, высокий, в отличном костюме, он был скорее похож на артиста, чем на большого ученого.
– Да-а, Ваня, ты до сих пор так же мало похож на профессора, как я – на студента. Отлично выглядишь!
Тот засмеялся:
– Стараемся, Гриша, быть в форме! Да и ты молодец: только вот, кажется, похудел. Но это даже неплохо. Потом расскажешь мне, что у тебя за диета.
«Видел бы ты эту диету…» – ухмыльнулся я про себя.
Тут как раз подошел Сашка Жуков. Он шагал грузно, вразвалку – как ледокол, раздвигая толпу.
– Здорово-здорово! – загудел его бас.
Обнимаясь с ним, я едва смог свести за его спиной руки.
– Ну ты, Сашка, кабан: и откуда в тебе что взялось? Раньше, бывало, соплею перешибешь…
Посмеялись. Было грустно и радостно встретить старых друзей. Удивительно, но уже через пару минут я видел их словно бы прежними, двадцатилетними – проступавшими сквозь их теперешний облик. И Сашка Жуков казался мне вовсе не тучным гигантом с багровым лицом, а худым пареньком, с которым мы вместе лазили по водосточной трубе в общежитие педучилища, с которым как-то переночевали в медвытрезвителе и с которым я и сейчас бы пошел, как говорится, в любую разведку. Только странным казалось, что этот парнишка вставлен зачем-то в тяжелое, с одышкой шагавшее тело и надел маску оплывшего, на ходу трясущегося лица.