Вот это уже классика. Он – вечный спасатель. Я – вечный магнит для нелепостей. И так лет двадцать. Мы с детства – как нитка с иголкой. Он всегда ловит, я – всегда падаю. Или лезу, куда не надо. Или спорю с кем не надо. Или…
– Спасибо, – говорю и тут же добавляю: – И заткнись.
– Пожалуйста. И нет, – хмыкает он. – Напомни, кто говорил: «Я справлюсь, всё будет тихо и профессионально»?
– Это был блеф. И ты это знал.
Мы оглядываемся почти одновременно. Зал – высокий, чуть душный, стены тянутся вверх, как колонны в старом музее. Картины – огромные, тяжёлые, цвета потускнели, но это только добавляет шарма. Люди – крошечные, в дорогих нарядах, с бокалами белого вина, шепчущиеся о великих смыслах. Всё это кажется далёким, неестественным. И всё же тут красиво. Живо, по-своему.
Но мы пришли не за искусством. Мы – частные детективы. Нет, не в шляпах и с лупами, хотя иногда этого не хватает. Просто мы с Виктором открыли агентство – тихо, без вывесок, без глянцевой рекламы. Помогаем тем, кому полиция помочь не хочет. Или не может.
Неделю назад в наш офис ворвался мужчина. Взъерошенный, с красными глазами и дрожащими пальцами. Александр. Он говорил быстро, сбивчиво, почти кричал: жена исчезла. Прямо с выставки Григория Островского. А полиция, по его словам, развела руками. «Может, ушла. Может, сбежала. Может, с кем-то».
И вот мы здесь. В том самом зале. Под видом гостей, а на самом деле – ищем призрак. Женщину, исчезнувшую среди мазков и рам.
Смотрю на себя в зеркало – не для удовольствия, скорее для проверки: это я, Анна, двадцать семь лет, среднего роста, узкие плечи, напряжённая, как будто не умею по-настоящему расслабляться. Кожа светлая, тёмно-каштановые волосы спадают волной, всегда немного взлохмачены – и пусть так, я не люблю строгую укладку, как не люблю и слишком яркий макияж: максимум немного туши, чтобы не выглядеть усталой. Лицо – вроде бы классическое, с выраженными скулами, но в зеркале чаще замечаю не их, а глаза: карие, слишком внимательные, будто всё время что-то высчитываю про себя. Платье алое, как вызов самой себе. Не уверена, что это мой цвет – но иногда надо разрешить себе быть не той, к которой привыкла.
Чувствую, как сжаты плечи, как дрожат пальцы – и всё равно держу себя. Потому что должна. Потому что работа. Потому что, может быть, где-то здесь, среди бокалов и позолоты, всё ещё есть след той самой Ольги. Виктор – как всегда – спокоен, уверен, словно родился для таких вылазок. А я… я просто стараюсь не рухнуть снова.