Игорь отпрянул.
– Это… будущее?
– Это ты, если останешься, – прозвучал за спиной голос.
Это была Варвара.
Он резко повернулся.
– Ты… следишь?
– Я – здесь. Как боль в зубе, которую не замечаешь, пока не согнёшься.
– Что это было?
– Колодец показывает, что возможно.
Но в этом «возможно» ты уже не ты.
Ты только форма, которая подчинилась деревне.
– Или подчинила её себе?
Она молчала. Потом приблизилась.
– Сколько ты готов забыть, чтобы управлять?
– Сколько ты готова скрыть, чтобы не меняться?
В этот момент появилась Настасья. Увидела их.
Рука легла на рукоять ножа.
– Всё нормально? – спросила она. Голос – ровный, но в нём было жужжание пчелы перед жалом.
– Мы просто… спорим, – сказал Жбан.
– Здесь не спорят. Здесь – теряются, – сказала Варвара.
– И когда ты потеряешь точку отсчёта – ты станешь местным.
– Тогда я… сменю масштаб, – пробормотал Игорь. – И точка снова появится.
Позже он сел под деревом. Достал уголь. Нарисовал карту деревни, как он её запомнил.
Но линии… уходили в круг.
Колодец в центре.
Все тропы – возвращались к нему.
Он добавил ещё одну линию – вне круга.
Нарисовал маленькую KPI с хвостиком.
И Настасью.
Скорее как напоминание, чем как персонажей.
– Ты веришь в это? – спросила Настасья, подсаживаясь.
– В то, что деревня сжирает структуру?
– Нет. В то, что мы сможем уйти, не став её частью?
Он посмотрел на неё.
Серьёзно. Без цинизма.
– Мы уже часть. Но… может, мы – часть другой её версии.
Она кивнула.
Потом вдруг взяла его ладонь и положила себе на шею.
– Если я начну забывать, кто ты – щёлкни мне по носу.
Он усмехнулся.
– А если я забуду тебя?
– Я сожгу всё. Даже хана.
Они оба рассмеялись. Впервые – по-настоящему.
Варвара в это время стояла у колодца.
Глядела вниз.
– Они будут бороться, – сказала она вслух.
– Значит, у них больше шансов стать тенью, – ответил за её спиной Зосим.
– Или – пеплом.
Амбар стоял на отшибе, укутанный плющом и запахом старого воска.
Кто-то сказал, что туда даже Варвара не заходит.
Значит – Жбану туда и надо.
Он вошёл.
Первое, что поразило – тишина с лёгким хрустом, как если бы время здесь было переписано карандашом, а не чернилами.
На стенах – знаки. Не руны. Не письмена. Скорее – скриншоты мысли.
Циклы, стрелки, загогулины.
Похоже на нейросеть в состоянии паники.
Он протянул руку и провёл по одному символу.
Кожа вспыхнула мурашками.