Жбан открыл глаза, сев рывком. Сначала ничего – только звуки рассвета, визг петуха с запозданием и тяжёлое дыхание KPI, свернувшейся клубком у входа.
Затем – пепел. Повсюду.
Карта задач – исчезла. Её обугленные остатки лежали в углу, как обвинение в том, что реальность – не место для экспериментов.
– Кто? – прошептал он. – Кто решился?
За тканевой стеной послышался голос Хельги:
– Те, кому ты не дал места в Комнате сомнений.
Он вышел. Её глаза были спокойны.
– Они не хотят обсуждать. Они хотят вернуть старое. Без обсуждений.
Жбан провёл рукой по лицу.
– Значит, надо восстановить всё.
– Нет. Теперь они ждут удар в ответ. Или слабость. Если ты начнёшь заново – ты покажешь, что был прав. Если отступишь – признаешь вину.
– И что делать?
– Не паниковать. И не говорить ничего… до пятницы.
– Почему до пятницы?
Ответ пришёл в руке Настасьи. Она держала пергамент – сгоревший по краям, с клеймом Орды и единственным словом: “СУД. ПЯТНИЦА.”
– Подброшено в мой котёл. Между ромашкой и чертополохом, – сказала она, поднося лист ближе. – Думаю, адресат – ты.
– “Суд”. Это официально?
– Это предупреждение. Или приглашение. Или… приговор.
Он вздохнул.
– То есть меня вызвали на корпоративный трибунал? Без повестки, без протокола?
– Именно. Ты стал инородным знанием. Теперь ты должен объясниться – или исчезнуть.
Тем временем, у шатра хана…
Караш-Буга стоял перед Батыем, с папкой под мышкой. Внутри – обрывки схем, вырезанные из уцелевших диаграмм Жбана.
– Ваше высокородие, прошу взглянуть. Вот – “двухфакторная система эскалации” и “поток визуальной ответственности”. А вот – “таблица мертвых и KPI выживших”.
Хан смотрел долго.
– Это… непонятно. Но пугает.
– Именно. Я подозреваю – это магия нового века. Она не требует рун. Только слов и схем.
– Он утверждает, что управляет лучше?
– Он подменяет управление алгоритмами. Сегодня – таблица. Завтра – вы станете пунктом в её строке.
Хан помолчал.
– А если он прав?
– Тогда мы все – неправы. А Орда не может быть неправа.
Жбан сидел у обгоревшей доски. Настасья – напротив. Хельга стояла, спиной к ним.
– Нам нужно устроить планёрку, – сказал он.
– Ты с ума сошёл?
– Нет. Но если меня обвиняют – я хочу, чтобы все услышали мою сторону, прежде чем их уши займёт Буга.
– Планёрка перед судом? – Хельга подняла бровь.
– Назовём это… “оперативная синхронизация рисков и надежд”.