На мостике «Нерушимого», наблюдая за трансляцией из Зала Собрания, Рэксус лишь криво усмехнулся. «Священная война»… Пусть Варро тешит себя и толпу этими высокопарными словами. Для него, Рэксуса, это была просто война. И он был готов ее вести. И выиграть. А уж под какими лозунгами – дело десятое. Главное, что Совет наконец-то одобрил полную мобилизацию и развязал ему руки.
Каэль пытался протестовать. На следующий день после объявления войны он добился выступления перед Научным Советом. Он принес с собой все свои расчеты, все свои лингвистические анализы, все свои сомнения.
«Коллеги, – начал он, его голос дрожал от волнения и гнева. – То, что происходит, – это безумие! Мы объявляем войну цивилизации, о которой практически ничего не знаем, основываясь на… на интерпретациях Архиепископа Варро! Я не отрицаю потенциальной опасности. Но их концепция «ассимиляции», «единства»… она может быть гораздо сложнее, чем примитивное «поглощение душ»! Это может быть философская доктрина, метафора, приглашение к трансцендентному развитию, которое мы просто не в состоянии пока понять!»
Он вывел на экран фрагменты сигнала Техус, сложные математические формулы, гипотетические модели их общества. «Посмотрите! Здесь нет прямых угроз! Здесь есть… сложность! Глубина! Мы должны изучать, а не воевать! Мы рискуем развязать конфликт, который может уничтожить нас!»
Но его никто не слушал. Точнее, слушали, но не слышали. В зале сидели ученые, его коллеги, но их глаза были затуманены той же военной лихорадкой, что охватила всю планету.
«Каэль, ты что, защищаешь этих… монстров?» – поднялся один из старших физиков, всегда относившийся к Каэлю с подозрением.
«Он просто не понимает всей опасности! Его разум отравлен чужеродной логикой!» – добавил другой.
«Симпатизант Техус!» – раздался выкрик из зала, и это слово, как яд, начало распространяться.
Каэль пытался возражать, приводить аргументы, но его голос тонул в гневном гуле. Его обвиняли в предательстве, в трусости, в пособничестве врагу. Его многолетняя работа, его репутация – все рушилось на глазах. Он, всегда искавший истину, теперь был заклеймен как враг истины.
Он ушел с заседания Совета, оглушенный и раздавленный. Мир, который он знал, мир логики и разума, рухнул, сметенный волной иррационального страха и религиозного фанатизма, так искусно направляемого Варро.