– Смешной ты, дядя,– придушенно сдержанно, посмеивается он. – Мне уже привычно подзатыльников получать, а ты как?
– Никак,– говорю ему, с опаской проведя рукою по его грязной, давно не мытой шевелюре. – А сказку ты свою мне потом расскажешь?
– Не обманешь? – и, с надеждой он, смотрит снова на меня. – Кушать хочу, а никто денег мне не бросает, – и вновь не удержался, мальчишка ж, стрельнул слюнями, вроде этому муравью.
Так и есть. Милиционер, сержант, стал приближаться до нас и даже руку поднял, чтобы мы остановились.
–Документ, гражданин,– прошелестел он пискляво, слюны пуская, в одышке. Толстый сержант, будто он из какого-то мультфильма явился. Потный, жирный, развязан, тяжело дышит.
–Документ,– говорит он, в сильной одышке. – Ваши.
–Мои, вот. А ваши?
Тут он, опешил, пришел в растерянность от моей «наивной» наглости. Не ожидал он, видимо, перепалки, что попрошу у него документ. Но, уверенный правоте своем, он, не обращая на мою реплику, тут же, напором, кидается на мальчишку.
–Руки у меня от тебя, «заборная», устали. Видишь, мозоли от твоих мослов. Сколько можно говорить – в здании ни ногой! Ни ногой!
–Простите,– говорю я ему. – Вот мои документы, а он со мною.
–Депутат? Откуда. Кто таков? Так, так. Все правильно, – смягчается он, заучено растягивая толстые губы, похожие на улыбку. – Честь имею.
– Бить меня, у тебя есть честь? – лукаво, дерзит ему мальчишка, пряча стиснутые немытые кулаки за спину.
Я нарочно молчу, жду, когда он мне вернет мои документы.
–Ладно,– говорит он мне, обиженным голосом. – Но, только осторожно с ним. Он весь вшивый. Сами видите. Заразит.
Этот сержант, не в обиду сказано, был типичный крестьянский сын. Видимо, служил в армии, а после армии, ну куда ему? Обратно в колхоз? Но там в деревне у него, колхоза упростили. Оставалось ему, только идти в милицию. Там сегодня всех желающих брали, после Ельцинского призыва: «Берите, сколько можете». А мальчишка, он есть мальчишка. Скажет тот ему: «пошел, вон». После его слов, ну куда мальчишке идти. Только – на улицу? Летом еще терпимо. Можно и на лавочке поспать. Если еще и деньги есть, можно и в подвале, где кишат обычно крысы. Но можно, и на водопроводных трубах, в колодце, устроить себе ночлег. Господи! Какая жизнь впереди, у этих бездомных мальчиков и девочек? Ведь они никому сейчас не нужны. Да и сколько их сейчас в стране – в стране строящегося нового уродливого капитализма. Тысячи, тысячи. А по сути, они ведь граждане своей земли, страны, под названием – Россия. Я вздыхаю, задыхаясь от негодования, слушаю, глотаю, не скрывая от него свои взрослые слезы. А иногда, где очень смешно, делаю вид, что мне очень смешно, смеюсь сквозь слезы вместе с ним. А он еще, видя, что я хохочу до слез, оттирая машинально грязным рукавом, обильно текшую зеленую соплю, покрикивает еще он на меня.