– Давайте искупаемся в чистой воде, – сказала Надя, – это так здорово, вдали от берегового дерьма.
И черт меня дернул согласится! Ну, да ладно. У этого корыта, вместо туристической лестницы оказался морской трап, с узкими перекладинами, плавно огибающий крутые бока посудины. Когда я спускался в воду, проклятые раскаленные перекладины резали и жгли мои бедные ноги – и я, дурак дураком решил спрыгнуть. Задача на понятливость; рост – метр девяносто, вес – сто, прыжок ногами вниз с двухметровой высоты. Кроме того, этот обалдуй еще и в очках. И при входе в воду я, как всякий очкарик, обеими руками ухватился за очки. Небесный свет от моей запрокинутой головы стал уходить стремительно … и мне мучительно захотелось сделать вдох. Вокруг прохладное и тягучее, а подо мной море гостеприимно расступалось, приглашая без промедления на вечное упокоение. Потом я опомнился и судорожно размахивая руками выбрался на поверхность.
А как же страховочная веревка, она и была, только ветхая и старая, и видать не рассчитанная на мой вес и прыжок в воду, и оборвалась сразу. Алкаш-капитан виновато отвел глаза, а я не стал нагнетать, жив и ладно, чего Надю нервировать.
Надя нежно поцеловала меня в щеку.
– После морской прогулки ты милый выглядел посвежевшим и отдохнувшим. Шли бы вы отсюда подобру-поздорову!
Именно так моя любезная женушка отреагировала на попытку вторжения в нашу зону отдыха. Надя стояла, вытянувшись в струнку и троица агрессоров, невнятно огрызаясь, отступила. В шортах, бирюзовых майках, на лысо бритые, в крестах и серьгах. И только по обиженным визгливым голосам я догадался, что это барышни.
И на фоне сбежавшего унисекса как удивительно хороша была Надя; за ее спиной освещенный разноцветный фонтан, черное красивое платье, перехваченное в талии золотистым поясом, необыкновенно изязящно окутывало ее худенькую фигурку. Хотя все познается в сравнении; мою благоверную назвать красавицей можно только с большой натяжкой; хотя для меня конечно да, я уже давно научился смотреть вглубь человека, минуя внешность.
Бывает со мной иногда нечто странное, когда вдруг ломается настроение и в груди, возле сердца, разрастается тоска. А внешне ничего не изменилось. Все также фланировала праздничная разряженная толпа, звучали громкие мелодии, пахло жасмином и вечным анапским запахом – подгнивающими водорослями.