– Володя, кури пожалуйста поменьше! – сказала Надя. – Ну сколько можно!? Или выдыхай в другую сторону. И сам травишься и мне спасу нет.
– Так воздух стоит, – сказал я. – Тут уж дыши не дыши.
Необходимо понять причину мучительной нервной дрожи. И нарастающей головной боли. Потому что это предчувствие. Кто-то развернулся и поднял оружие, и жить мне осталось доли секунды, но я не на войне, я в маленьком курортном городке, но беда рядом.
***
Я всегда был книгочеем. И в те ранние почти болезненные годы, когда меня многогрешного мотало от одной крайности к другой, только книги, пожалуй, и были единственными островками душевной стабильности и другой, пусть иллюзорной, лучшей реальности.
Районная библиотека, куда я был записан лет с восьми, располагалась на первом этаже деревянного двухэтажного здания по улице Кирова. И это было очень удобно: и школа, где я учился, и дом, где я жил – все в семи-восьми минутах ходьбы до библиотеки. После окончания школьных занятий я скидывал учебники, подхватывал книги и вскорости уже рылся в книжных стеллажах. Разумеется, поначалу сказки, затем фантастика и приключения, потом Вальтер Скотт. После пятнадцати лет я влюбился в Наташу Ростову. И с этого времени Толстой, Достоевский, Франс, Роллан, Хемингуэй, Фолкнер – и многие другие – но эти навсегда! стали излюбленными моими собеседниками. Страшно подумать, но если бы я с ними не встретился, то не было бы той лучшей настоящей жизни, глубоко сокровенной красивой и яркой. И эта потаенная жизнь имела для меня огромную ценность. Именно она была главной и основной – а реальность? – да так! погулять вышла.
Я выходил из дома, со Слесарной улицы поворачивал на улицу Ершова. Слева, за чахлым школьным садиком, просторные «венецьянские» окна моей школы. Пересекал улицу Ленина с ее знаменитой булыжной мостовой – и справа кинотеатр «Художественный», одноэтажный из темного дерева, с покатой крышей из ржавой жести. Господи! как я любил его. Особенно зимой в морозы. Или летом, когда идет безгрозовой дождь. Зимами, во время сеансов, обязательно протапливали две огромные печи, обитые железом. Они стояли по обеим сторонам задних рядов. И вот бегом из фойе – и в кресло рядом с печью. В зале шум, гам, смех – третий звонок, медленно гаснет свет. Нелюбимый скучный журнал «Новости дня». Бог с ним! Рядом у правого плеча, в глубине за сталью и кирпичами, сопит, похрустывает, постреливает, даже и сладко постанывает живой уютный огонь. Тепло входит в меня, и я счастлив на полтора часа.