Пять лет минуло с тех пор, как он тронулся в обратный путь, в родные края. Путь был долгий. Анри до сих пор не решил, действительно ли он хочет возвращаться. Его ждал Орден и следующая ступень посвящения. Его жизнь полностью перестанет принадлежать ему. Поэтому возвращение превратилось в долгое путешествие с длительными остановками в приглянувшихся краях. Он даже успел обзавестись женой и целый год наслаждался простой сельской жизнью, пока мимо не проехал отряд крестоносцев.
Нарушить обет безбрачия считалось тяжкой провинностью. Хотя нарушали его все, кому не лень, кроме самых упертых и набожных. Конечно, война кончилась, а с ней и обет должен был потерять силу и необходимость. Никто не станет его винить и призывать к ответу, если Орден узнает, что он женат. Но официально снять бремя обета может только Мейстер. Той же ночью, собрав походный скарб и амуницию, Анри покинул жену, оставив ей все нажитое за год как приданое. Касилия молода и красива, новый муж не заставит себя долго ждать.
Мужчина оглядел ущелье, пытаясь угадать, что его ждет за закрывающими обзор деревьями. Впереди слышался звук падающей воды. Воздух дышал прохладой. Он прошел еще немного, придерживая ладонью болтающиеся у ноги поножи и вышел на заваленную большими камнями площадку. Еще дальше располагалось небольшое озеро, почти купель, и водопад искрящимися брызгами, падающий откуда-то сверху. За ним открывался темный зев грота, уходящего вглубь скалы. Анри обошел падающую воду, сторонясь летящих на кольчугу капель, и остановился напротив темного провала.
В конце концов путешествия ему наскучили. Сначала душу заволокло восхищением от открывшейся свободы. Он может делать все что хочет, идет куда влечет взгляд, над душой не висит свод строгих предписаний Ордена, не давит угрюмый вид Мейстера, нависающий над чадами с террасы второго этажа, а папская защитная грамота открывает путь в любые земли. Сам себе хозяин и жизнь вольготно лежит перед тобой, соблазняя прелестями и предлагая разделить обильную трапезу. Подходи и бери!
Но последнее время в душе поселилась томящая тяжесть, уходящая на время буйных попоек и веселых драк в придорожных тавернах, но возвращающаяся, как только Анри оставался наедине с собой и дорогой. В голове возникали мысли о тщете такой жизни – да, свободной и часто радостной, но бессмысленной, как жизнь бабочки-однодневки. С каждым днем тяжесть довлела все сильнее, по капле выжимая радость и новизну из сердца.