Она натянула старые джинсы и серый свитер, стараясь не привлекать к себе внимания. Ее волосы, как всегда, жили своей жизнью, непокорными кудрями обрамляя бледное лицо. Она посмотрела в зеркало и увидела там испуганную девочку, которая всеми силами старалась казаться взрослой и независимой. В отражении мелькнуло что-то – тень? Или просто игра света? Шарлотта резко обернулась, но за спиной было пусто. *«Этот дом сводит меня с ума»,* – подумала она, сжимая ладонь на груди, где под свитером прятался амулет, подаренный бабушкой. «Защитит от зла», – говорила та, но сейчас даже он казался бесполезным.
Девушка вышла из комнаты и направилась к гостиной, стараясь ступать как можно тише. Дверь была приоткрыта, и Шарлотта услышала обрывки фраз, которые заставили ее сердце забиться быстрее.
– …пропала вчера вечером… вещи найдены у Озера Мистик… похоже на несчастный случай… – Это была Эвелин, и ее голос звучал встревоженно, но в то же время ровно, словно она пыталась успокоить саму себя.
– …на берегу есть царапины, как от когтей… странно все это – Мужской голос, низкий и немного хриплый, будто перетирал слова в пепел. —…Но пока нет оснований полагать, что это убийство…
Шарлотта прижалась к стене, пытаясь уловить больше. В ушах зазвенело – «Когти?» Она вспомнила рисунки из старых газет, которые видела в библиотеке: истории о нападениях в лесу, списанных на медведей. Но в Шэдоувейл-Хейвене не водились медведи уже лет пятьдесят. Или это были не они?
Она глубоко вздохнула и толкнула дверь, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. В комнате пахло кофе и пеплом – шериф Барлоу, сидя в кресле, курил, не обращая внимания на пепельницу. Его сапоги, покрытые грязью, оставляли темные следы на светлом ковре. Эвелин бросила на него взгляд, полный скрытого раздражения, но промолчала.
– Чарли, дорогая, доброе утро, – сказала Эвелин, мгновенно меняясь в лице. Шарлотте было привычно слышать такую форму имени от мамы – девушка позволяла так называть её только самым близким людям. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой и неискренней, как маска на карнавале ужасов.
Шериф Барлоу повернулся к ней, окинув ее усталым взглядом. Он был крупным мужчиной с седой щетиной и мешками под глазами – будто годы службы вытянули из него все соки. В его взгляде читалось нескрываемое равнодушие, словно он видел в своей жизни слишком много трагедий, чтобы удивляться еще одной. Он все еще держал в руке наполовину выкуренную сигарету, и от него исходил сильный запах табака и дешевого одеколона. На его голове красовалась потрёпанная ковбойская шляпа, которая, казалось, была его неотъемлемой частью.