– Я… я сделаю, – ее голос дрожал, едва слышный. – Но знай, Райан, я делаю это только чтобы покончить со всем этим. Чтобы это наконец закончилось.
Райан ухмыльнулся, словно услышал то, что хотел. Он сунул ей в руку небольшой свёрток, обёрнутый в чёрную ткань, пропитанную запахом сырой земли. – Полночь. У старого колодца. Не опаздывай, Лиззи. Иначе последствия будут… неприятными.
Когда он ушёл, оставив Лиззи одну в темном проходе, она медленно развернула свёрток. Внутри лежала ракушка с перламутровым блеском, переливающаяся всеми цветами радуги, точь-в-точь как та, что Шарлотта нашла в своей комнате, спрятанную под половицами. Сердце Шарлотты бешено заколотилось в груди.
– Что он задумал? – Шарлотта повернулась к Кайлу, чтобы спросить, но тот уже шагал к выходу с ярмарки, его лицо было белым как мел, а губы плотно сжаты. Он выглядел так, словно увидел привидение.
– Тот свёрток… – он проговорил, когда они вырвались за пределы шума, оказавшись на темной улице, залитой лунным светом. – Такие же были у моих родителей перед пожаром. Внутри… там всегда что-то живое. Что-то, что нельзя выпускать на волю.
Фонарики над их головами вдруг один за другим погасли, погрузив всё вокруг во кромешную тьму. Тишина, прерванная лишь редким уханьем совы, сдавила их, словно удавка на шее. Шарлотта почувствовала, как по спине пробежал холодок, и инстинктивно прижалась ближе к Кайлу, ища у него защиты от надвигающейся тьмы.
Серое утро, словно специально подстроенное под общее настроение Шэдоувейл-Хейвена, ворвалось в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Воздух был пропитан запахом сырой земли и прелых листьев – осень в городке всегда приходила рано, принося с собой не только холод, но и ощущение надвигающейся беды. Всю ночь Шарлотта ворочалась в постели, пытаясь вытеснить из головы тревожные мысли, но они настойчиво возвращались, а потом и вовсе превратились в кошмар: пропажа Лиззи, пристальный взгляд Райана Хартвика, и предупреждение, написанное инеем на окне – все это складывалось в тревожную картину, предвещающую что-то недоброе.
Тихие, приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной, окончательно вырвали Шарлотту из объятий сна. В голосах звучала тревога, и она смутно уловила знакомый баритон, который никак не мог принадлежать Эвелин. Любопытство и нарастающее беспокойство заставили ее подняться с кровати. Пол под босыми ногами был холодным, словно ледяные щупальца тянулись из-под половиц, напоминая о том, что дом, как и весь город, хранил секреты, которые лучше не тревожить.