Я молчал примерно минуту, и Рита решила разбавить это неловкое и странное молчание.
– Что умеешь?
– Ничего. Но могу научиться. Если надо.
Она смотрела на меня с минуту. Потом кивнула:
– Ну, по глазам видно, что не дебил. Остальное – фигня. Думаю быстро научишься, так что вставай за стойку.
Так я и стал бариста.
Кофейня находилось между шиномонтажом и аптекой. Там всегда пахло: то бензином, то валерьянкой. Иногда – и тем и другим.
Утром приходили люди в костюмах. Днём – студенты. Вечером – те, кому больше некуда было идти. Я был из последних
Был конец октября. Всё было серое. Даже небо – как асфальт.
Я вспоминал, как же я давно писал стихи, отправлял их в журналы, мечтал.
Теперь я просто учился не обжигать руки паром.
Первые дни были как похмелье от жизни.
Кофе – просто горькая жижа.
Люди – поток звуков.
Слова типа «латте» или «раф» звучали как диагнозы.
Я держался только потому, что боялся снова остаться с пустым холодильником.
И потому, что Рита никогда не смотрела на меня жалостливо.
Только говорила:
– Ты живой – значит, можно работать.
Сначала я просто подносил чашки и мыл посуду.
Потом начал замечать детали:
Как одна женщина всегда берёт капучино с корицей и смотрит в окно, пока оно остывает.
Как старик с дрожащими руками просит «кофе как у дочери» – и улыбается, будто мы ему родня.
Как парень в толстовке каждый вечер пишет в блокноте, пока пьёт американо.
Истории начали капать мне в голову, как вода из неисправного крана.
И вдруг – я стал слушать.
Просто слушать.
Спустя неделю работы, я перепутал капучино с рафом.
Одна девушка посмотрела на меня с такой ненавистью, будто я облил её кота кипятком.
Я просто сказал:
– Хотите, сделаю ещё раз.
Она ушла, не отвечая.
А я налил себе чёрный кофе и сел на подоконник. Смотрел, как дождь бьёт по стеклу.
Прошло пару месяцев.
Я уже умел готовить флет-уайт, знал, кому дать лишнюю порцию сиропа, а кому – просто помолчать.
Ко мне стали возвращаться.
Однажды женщина с капучино (в этот раз я не перепутал) сказала:
– Вы делаете самый человеческий кофе. Наверно это звучит странно.. Не знаю, как объяснить… Но у вас внутри – тишина. Это приятно.
Я не ответил. Только кивнул. Но внутри что-то дернулось.
Тихо.
Не как фейерверк.
Скорее как свет в подъезде, который не загорался месяцами.
Я снова начал записывать.
Не стихи. Не дневник. Просто обрывки фраз. Лица. Ощущения.