Я оторопел. Не знаю, можно ли словами описать жуткий страх и чувство безысходности. Наверное, что-то похожее испытывает животное, загнанное в угол, которое понимает, что ему уже не спастись. Я был в ловушке. В ловушке своего дома, где находился злосчастный фотоаппарат, или может, в ловушке своего разума, где отныне главенствовал он. Я знал, что он требовал от меня. Чтобы я немедленно взял его в руки, показал тела убитых, дал право судить…
Будучи не в силах в тот момент ни согласиться, ни отказать Гарольду, я буркнул что-то нечленораздельное и выбежал из гостиной.
Тем вечером на меня словно стена обрушилась и придавила все мои члены. Я не мог оторвать головы от подушки, и следующих два дня провел в полном забытьи. Утром третьего дня, когда мне неожиданно стало лучше, я окончательно признал власть аппарата и покорился ей.
Я тут же написал Гарольду о готовности помочь в расследовании.
***
Но, к несчастью, я опоздал, и теперь к моему состоянию прибавилось чувство вины за промедление в содействии следствию. Дело в том, что четвертой жертвой убийцы стала Хлоя Харпер, жена профессора Эдинбургского университета мистера Харпера, некогда восхищавшая студентов-медиков своей красотой. К тому же, Хлоя Харпер была дочерью известного лондонского банкира и филантропа мистера Рэдклиффа, и ее убийство еще больше потрясло британское общество.
Но я переживал не только из-за смерти знакомой мне женщины. Последние три года клинического обучения в университете профессор Харпер преподавал мне, и я хорошо знал его. Надо сказать, что именно его заслуги в разных областях медицины укрепили репутацию Эдинбургского университета как превосходной медицинской школы, что во многом повлияло на мой выбор учебного заведения.
С виду это был высокий, немного сутулый джентльмен с приятными чертами лица и умным, пронзительным взглядом. К студентам он был в меру строг, часто делал поблажки, с коллегами – приветлив и обходителен, что в конечном счете, на общем фоне меланхоличных профессоров снискало ему славу всеобщего любимца.
Из печати я был осведомлен, что несколько лет назад доктора Харпера назначили главой Бетлемской королевской больницы для душевнобольных. Отчасти из-за его выдающихся работ в области судебной психиатрии, отчасти из-за плачевного состояния, в котором находилась эта лечебница и ее пациенты.