«Бабушкин дом…» – прошептала она, и в этом шепоте было столько тоски и непонимания, что у Василия Васильевича сжалось сердце. Он вспомнил, как ещё совсем маленьким жил здесь с родителями, как пахло печеными яблоками и чайной розой, как вдалеке по Днепру слышались звуки моторных лодок и лягушечьих песнопений. Теперь этот дом был последним пристанищем памяти, местом, которое предстояло не столько привести в порядок, сколько проститься с ним. Навсегда.
Машина, наконец, свернула с дороги и остановилась перед невысоким, потускневшим от времени домом из крымского ракушечника под шиферной крышей. Виноградник, когда-то ухоженный, теперь буйно зарос крапивой и лопухами. Старая вишня, под которой так любила сидеть Анна Андреевна, согнула ветви под тяжестью давно необрезанных веток. Дом стоял молчаливый, запертый, с потускневшими окнами. Он казался осиротевшим.
Василий выключил двигатель. Тишина навалилась с новой силой, теперь уже нарушаемая лишь шелестом листьев и далеким карканьем вороны. Он долго сидел, глядя на крыльцо, где когда-то его встречала улыбающаяся мать. Потом тяжело вздохнул, открыл дверь.
«Ну что, пошли», – сказал он, и в его голосе прозвучала не столько команда, сколько мольба о поддержке, о том, чтобы они вместе смогли переступить этот порог.
Ключ. Старый, потертый, с крупной фигурной головкой. Он всегда хранился у Василия, как связующая ниточка. Щелчок замка прозвучал оглушительно громко. Дверь, скрипнув, неохотно подалась внутрь. Запах. Не просто затхлости и пыли, а сложный, многослойный аромат ушедшей жизни: воск от старой мебели, сухие травы, висевшие пучками на кухне, едва уловимый дух духов «Красная Москва», которыми пользовалась мать по праздникам, и под всем этим – тяжелая нота заброшенности, лекарств и тлена последних месяцев.
Василий Васильевич шагнул внутрь, замеряя взглядом знакомую до боли прихожую. Пальто на вешалке, бабушкины домашние тапочки у порога, корзинка для писем на тумбочке – все стояло так, будто она вышла на минуту. Но минута растянулась в вечность. Он почувствовал, как Никита и Лиза робко жмутся за его спиной, ощущая ту же гнетущую атмосферу незримого присутствия и острой потери.
«Вот и приехали», – пробормотал он больше для себя, осознавая вдруг весь масштаб предстоящего. Не просто уборка. Раскопки в пластах прошлого, прощание с целым миром, который умер вместе с Анной Андреевной. Он обернулся к детям, пытаясь найти в их испуганных глазах хоть каплю решимости. «Начнем… наверное, с прихожей». Его голос дрогнул. Дорога к дому памяти была пройдена. Теперь предстояло войти в самое ее сердце, полное теней и немых свидетельств ушедшей любви.