Солнечные лучи, пробиваясь сквозь пыльные стекла окон, рисовали на полу длинные, косые полосы света, в которых медленно танцевали мириады пылинок. Василий Васильевич стоял посреди гостиной, ощущая себя чужим в этом внезапно осиротевшем пространстве. Каждый предмет кричал о присутствии матери. Кресло-качалка у печки, где она любила вязать долгими зимними вечерами. Полированный журнальный столик, заваленный старыми журналами «Работница» и коробочкой с пуговицами. Фотографии в рамках – молодые родители, он сам школьником, счастливые снимки с маленькими Никитой и Лизой на бабушкиных коленях.
«Пап, может, начнем с этого шкафа?» – робко предложила Лиза, указывая на массивный платяной шкаф из темного дерева. Ее голос, тихий и неуверенный, нарушил гнетущее молчание. Василий кивнул, словно очнувшись.
«Да… Давай. Аккуратнее, там бабушкины вещи». Он сам подошел к комоду, на котором стоял старый проигрыватель со сломанной иглой и стопка виниловых грампластинок в бумажных конвертах. «Смотри, Никита, – он взял одну пластинку, – это бабушка любила. Юрий Антонов. «Двадцать лет спустя»». Он провел пальцем по этикетке, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то теплое, далекое, не тронутое сегодняшней болью.
Никита, взявший на себя задачу разобрать книжную полку, уже вытащил несколько потрепанных томов. «Дети капитана Гранта»… «Три мушкетера»… Бабушка говорила, это твои любимые в детстве, пап?» – спросил он, стараясь говорить деловито, но в его голосе слышалась неуверенность.
«Мои, да, – Василий взял книгу, полистал пожелтевшие страницы. – А вон твои тоже. Помнишь, она тебе читала сказки, когда ты маленький был?» Никита кивнул, отвернувшись. Он помнил. Теплый бок бабушки на диване, ее негромкий голос, уютный свет настольной лампы. Он судорожно сглотнул и принялся вытирать пыль с корешков, стараясь сосредоточиться на движении тряпки.
Лиза, открыв дверцу шкафа, ахнула. «Ой, смотрите!» На полках аккуратными стопками лежали вышитые салфетки, скатерти, подзоры. Цветы, птицы, замысловатые узоры – работа кропотливых рук Анны Андреевны. Лиза осторожно достала одну небольшую салфетку с вышитым маком. «Как красиво… Она мне показывала, как это делается…» Голос ее задрожал, глаза снова наполнились слезами. Она прижала салфетку к лицу, вдыхая слабый, едва уловимый запах нафталина и чего-то родного, бабушкиного.