– Гром! Тихо! – рявкнула проходящая мимо Ольга, сотрудница приюта, неся миску с водой для соседнего вольера. Ее голос был привычно усталым и резким.
Гром на секунду прижал уши и отпрыгнул от решетки, но уже через мгновение снова бросился вперед, сотрясая дверь мощным толчком и оглушительно лая: «Гав! Гав-Гав-Гав-Гав!»
Он лаял на Ольгу. Лаял на тень на стене. Лаял на пролетавшую за окном ворону. Лаял просто потому, что не мог молчать, потому что этот лай был криком его души: «Заметьте меня! Выпустите! Дайте мне сделать что-нибудь!»
Но его лай лишь заставлял людей морщиться и ускорять шаг. «Проблемный», «неуправляемый», «шумиха» – вот какие слова чаще всего звучали возле его клетки. Гром не понимал этих слов, но отлично чувствовал раздражение, нетерпение, а иногда и страх в глазах посетителей. Это заставляло его лаять еще громче, отчаяннее, пытаясь заглушить непонятную ему враждебность мира.
Он был не всегда таким. Смутные обрывки памяти хранили другие ощущения: холод, голод, громкие крики, боль от неожиданного удара… Потом – долгая дорога в тесной клетке, страх и одиночество. И вот – «Добрый дом». Здесь было тепло, кормили, но… клетка оставалась клеткой. А его прошлое оставило глубокий шрам недоверия и гиперактивности. Шум был его щитом и его криком о помощи одновременно.
В соседнем вольере старый пес Барни тихо поскуливал во сне. Гром тявкнул ему пару раз, пытаясь разбудить, поиграть. Барни лишь глубже зарылся в свою подстилку. Гром фыркнул, разочарованно. Он метнулся к миске, шумно хлебнул воды, расплескав половину на пол. Потом схватил потрепанную резиновую косточку, единственную игрушку, и с яростным рычанием принялся ее трепать, мотая головой из стороны в сторону. Резина скрипела, слюна летела брызгами.
Вдруг в дальнем конце коридора распахнулась дверь. Впустили новых людей! Гром замер на долю секунды, навострив уши. Потом – взрыв! Он рванул к решетке, подпрыгивая так высоко, что казалось, вот-вот перемахнет через нее. Его лай превратился в сплошной, оглушительный рев, сливаясь с лаем других собак. Он видел фигуры – большие, маленькие. Запахи – новые, чужие, интересные! Он должен был достучаться, обратить на себя внимание.
– Гром! Не можешь успокоиться?! – крикнула Ольга, появляясь рядом с группой посетителей – женщиной с двумя детьми. Она с раздражением стукнула ладонью по прутьям вольера Грома. – Вот, видите? Красивый, да? Но абсолютно неконтролируемый. Шумовая пушка. Для квартиры – катастрофа. Только частный дом и опытный хозяин.