Он взвыл, сам того не ведая, упёрся плечом, над ним качалось небо, лапти рыхлили землю – там судьба! Там судьба! Обхватил валун руками. Раскрошить, отбросить!
Камень стоял неколебимо.
– Что, не по плечу судьба? – услышал он Парамона сквозь гул в ушах.
Ледяная синь взорвалась в голове тысячами игл, забушевала гневом на Парамона, на эту глыбу. Он прижался к камню грудью, плечами, лицом. Слова Парамона резали и уязвляли – «не по плечу судьба!».
Кому не по плечу?!
Парамону со стороны казалось, что юнец сейчас начнёт грызть испещрённую рунами глыбу. А у Неждана в голове бушевал буран, сквозь который он видел одно – своротить, низвергнуть. И, взвыв пуще прежнего, своротил. Своротил руками.
Камень рухнул в юные травы, открыв под собой чёрный провал, откуда ударило могильным холодом и жутью. Но что ему, объятому ледяной пургой ярости, был этот холод?!
Всё так же, не думая, Неждан прыгнул в чёрную с осыпающимися краями яму. Приземлившись, упал, заныла лодыжка. От удара, от того, что своротил камень, синяя мгла в его голове немного рассеялась, отступила. Он осмотрелся.
Было холодно, столб света падал на него сверху, делая темноту вокруг гуще.
И вдруг даже не страх, ужас протянул к горлу руки – перед ним сидел огромный человек и смотрел страшными чёрными глазницами в душу, словно целил загробные копья из нави прямо в самое сердце!
Неждан вновь захлебнулся в синей ярости! Заревел, оглушая себя и себя не ощущая. Страшный великан держал на коленях меч. Меч! Против кого?! Здесь его судьба, и не смел меч положить препону!
Воя, Неждан рванулся из света в тьму, вцепился в меч, сквозь синий ледяной буран своего неистовства увидел, как полыхнули тьмой глаза великана, но дёрнул. Дёрнул так, что тот выпустил меч из рук, осел на своём седалище, а Неждан, так же ревя и воя, вкатился обратно в столб падающего сверху света.
Поодаль, едва различимый во мраке, сидел огромный скелет в дотлевающей кольчуге, череп с остатками косм свесился на грудь. Свет сверху вдруг перекрылся – вниз заглянул брат Парамон.
Тяжесть налила руки Неждана, по телу расползалась слабость, словно две чудовищные синие вспышки отняли силы.
Подвывая, он ворочал головой. Вдруг на него навалилась могильная тишина и промозглый холод склепа.
Яма была неглубока. Парамон смотрел, как внизу в пятне света водит головой отрок и на него с края ямы со струистым шелестом осыпается сухой ручеёк глины.